Кольцо королевы Фредегонды

– То-то, – удовлетворенно заметил хозяин. – Я знаю, что говорю. Итак, давайте обсудим детали нашего с вами расследования. Я предложил отправиться на Остров на сутки с моими друзьями. Как вы на это смотрите? Или сутки – это мало?

Лихута немного подумал, прежде чем ответить:

– Если среди нас убийца, не покажется ли это ему подозрительным? Ну с чего вдруг вам вздумалось ехать на Остров в такое время, да еще прихватить с собой пару незнакомых человек? Умным преступникам всегда все кажется подозрительным.

Борис Дмитриевич сделал большой глоток чаю и поморщился:

– Что-нибудь придумаем в объяснение. Я скажу, что хочу развеяться. А вы… Допустим, вы сын моего давнего приятеля, который приехал у меня погостить. Почему бы нет?

Лихута почесал затылок:

– По-моему, не очень удачная идея. Если я начну беседовать с ними и задавать вопросы, это покажется странным. Какое дело сыну вашего приятеля до Виктора и его гибели? Убийца подумает, что я из полиции или частный детектив, и затаится. Кроме того, как вы представите моего друга? Тоже сын вашего приятеля?

Истомин резко отодвинул чашку.

– Вы правы. Предлагайте свой план.

Дмитрий наморщил лоб:

– Давайте рассуждать логически. Кто имеет право задавать вопросы, которые не вызовут подозрений?

– Полицейский, – подсказал пожилой мужчина. – Но вы же сами…

– Подождите, – остановил его психолог. – Да, полицейский в такой обстановке ничего не добьется. Но есть еще одна профессия, представители которой тоже задают вопросы. Это журналисты.

Истомин наклонил голову:

– Верно.

– Допустим, я журналист, захотевший написать вашу биографию, – Лихута рассуждал сам с собой. – А почему бы нет? Вы владелец крупной компании. Допустим, я работаю в журнале, объявившем номинацию «Человек года Крыма». Вы один из претендентов. Вот почему мне нужно знать все: о вашем хобби, о вашем распорядке дня, в конце концов, о вашем круге общения. Тогда те вопросы, которые я стану задавать вашим друзьям, не должны вызвать у них подозрений.

Истомин кивнул:

– А как же с вашим приятелем-следователем? Тоже представим его как журналиста?

Психолог замотал головой:

– Ни в коем случае. Два журналиста – это уже странно.

Борис Дмитриевич растерянно посмотрел на него:

– Тогда как же?

– Надо поразмыслить. – Дмитрий покосился на заварной чайник. – Уж больно вкусный этот фиточай.

Борис Дмитриевич понял его намек.

– Одну секунду, – он включил в розетку электрочайник. – Давайте поразмыслим. Только имейте в виду, времени у нас мало.

– Вот поэтому я начну собирать информацию о ваших друзьях с сегодняшнего дня, – заверил его Лихута. – Расскажите о них подробнее.

– Я и собрался это сделать. – Чайник запел свою старую песню, возвещая о том, что вода в нем закипела, и хозяин разлил кипяток по кружкам. – Заварку добавляйте сами. Теперь вы познакомились с чаем, можете брать сколько душе угодно. Итак, начну с самого пожилого из них – Геннадия Ивановича Нечипоренко. Расскажу о нем по вашей просьбе, хотя почти уверен: Гена здесь ни при чем.

– Почему же вы так уверены? – поинтересовался психолог. – Есть какие-либо доказательства?

– Если интуицию можно считать доказательством, то это оно и есть, – улыбнулся Борис Дмитриевич. – Кроме того, Гену я знаю очень давно. После окончания института я приехал работать в Симферополь, в конструкторское бюро. Там мы с Геной и познакомились, – он мечтательно провел рукой по седым волосам. – Мне никто не верит, когда я с тоской начинаю вспоминать советское время и хвалить его. Все думают, я играю на публику. Дескать, ну какая может быть ностальгия по строю, где все были равны и зомбированы коммунистической идеологией? То ли дело сейчас, когда у тебя бизнес и крупные счета в банках! Однако людям не понять самого главного: тогда были другие отношения и другие ценности. Все, за редким исключением, хотели работать на благо своей страны. Было когда-то такое время, когда мы были молоды и энергичны. А сейчас… – он махнул рукой.

Дмитрий усмехнулся:

– Вам ли говорить о старости? Вы прекрасно выглядите.

– До смерти Вити я выглядел еще лучше, – ответил Истомин. – Каждый день бегал вдоль берега моря, ходил на теннисные корты. Его смерть меня здорово подкосила. Седых волос прибавилось, да и силы уже не те.

– В Японии молодыми считаются люди до семидесяти, – вставил Лихута. Хозяин скривился: