Кольцо мечей

Два года спустя мы опять оказались на одной станции. И я помню, на какой. Ата Пан. Я нашел его опять в театре. И снова он спорил с музыкантом. К тому времени я уже знал его прозвище (в примерном переводе оно означает "Человек, Который Устраивает Скандалы Из-за Музыки") и выяснил, откуда оно взялось. После своей детской болезни он слегка оглох. И носил слуховой аппарат - пару пластмассовых кнопок, укрытых в глубине его больших ушей. Это позволяло ему вести нормальные разговоры, но музыку он слышал иначе, чем другие. Он знал, что принадлежит к меньшинству, исчисляемому одним человеком, но кроме того он знал, какой слышит музыку в постановках его пьес, и как, во имя Богини, ему требуется, чтобы она звучала. Музыканты работали с ним, потому что он так талантлив, но вид у них всегда был затравленный. Один как-то сказал мне: "Мое дело не сочинять музыку, а улаживать отношения Эйх Матсехара со всеми прочими".

Матс бросил спорить и отвел меня в сторону поговорить о новой пьесе, переработке "Отелло". У них возникла идея поставить ее в масках, как звериную пьесу.

"Только маски будут человеческими. Я создаю новую форму искусства, Ники! С твоей помощью. И ты будешь упомянут в афише, обещаю. Погоди, вот увидишь костюмы! Все складывается прекрасно. Но вот музыка..."

Он дал мне экземпляр, и я прочел его вечером, пока Гварха возился с игорной доской - набирал задачи и корпел над ними. Напрасная трата времени, по моему мнению, но, с другой стороны, игры меня не очень интересуют.

"Одурачивание темного мужчины" - так называлась пьеса, и Матсехар умудрился во многих местах передать язык Шекспира. Его Отелло был великолепен - героичный и любящий. Его Дездемона была удивительно милой и кроткой. Я не совсем представлял себе, как ее воспримут хвархаты. Его Яго сумел бы проползти под змеей.

Кончив, я отдал пьесу Гвархе. Он пробежал ее с начала и до конца, но молчал, пока не выключил компьютер. А потом посмотрел на меня.

"Написано чудесно. Ты правильно оценил мальчика. Богиня простерла к нему обе руки. Но конец неверен".

Я спросил, что он имеет в виду.

"Пьеса о такого рода любви должна бы оставить у зрителей ощущение ужаса и отвращения. Но я ничего подобного не чувствую. Мне грустно, и я негодую на этого мужчину с растленным честолюбием..."

"Яго".

"И еще одно чувство: будто я только что вышел из чего-то тесного, темного - лесной чащи, прохода в укрепленное жилище. И стою на краю равнины. Между мной и горизонтом нет ничего. И надо мной - ничего, кроме пустого неба. Ха!" - закончил он на медленном долгом хварском выдохе, который может выражать практически что угодно.

"Катарсис, - сказал я. - Очищение через трагедию".

Гварха нахмурился, и я попытался объяснить.

"Вы используете пьесы, чтобы очищать пищеварительную систему?"

"Я неверно выразился".

В конце концов он понял, но мне было очень жаль, что у меня нет под рукой "Поэтики" Аристотеля.

"И все-таки я считаю, что конец не срабатывает. Конечно, если он поставит спектакль в масках, если персонажи будут отчетливо человеками, то, может быть, спектакль окажется приемлемым".

Матс с головой ушел в проблемы постановки, так что некоторое время я его не видел - как и Гварху, которого вызвали на Ата Пан как арбитра в очень скверной ссоре между двумя головными. Его главный талант переговоры, но, сказал он, его ресурсы почти исчерпаны.

"Эти двое не поддаются никаким уговорам, а между их родами отношения никогда не были дружескими. Мы тут пробудем очень долго, Ники".

"Я найду себе какое-нибудь занятие".

Он оценивающе поглядел на меня.

Несколько дней спустя я случайно встретил Матса в одном из Гимнастических залов станции. Я там тренировался в ханацине с одним из изысканно вежливых, ревностных и умных молодых людей, которыми всегда окружает себя Гварха. (Его способность подбирать многообещающих молодых офицеров поистине замечательна.) Я уже не помню, как звали этого молодого человека. Полагаю, делал он то же, что и большинство их, - опрокидывал меня на мягкий пол, потом помогал встать и с предельной учтивостью объяснял, в чем заключалась моя ошибка.

Матсехар не занимался ни одним военным искусством, кроме обязательного минимума, который установлен для периметра, и не участвовал в спортивных состязаниях. С его плохой координацией движений все это было ему не по силам. Но он сполна обладал хварской потребностью поддерживать себя в наилучшей физической форме, а потому ежедневно плавал или тренировался на спортаппаратах.

И не было ничего удивительного в том, что мы сошлись в хварском эквиваленте раздевалки, как и в том, что он забыл взять с собой гребень на длинной ручке. (Матс помнит о мелочах только в театре.) Когда я вошел, он сидел на краю скамьи и пытался дотянуться гребнем без ручки до меха между лопатками.

Я сказал "разрешите мне", сел у него за спиной и забрал гребень. Некоторое время все шло нормально. Хвархаты много времени тратят на причесывание друг друга. Это общепринято, а я успел набить руку с Гвархой.