Кольцо Нефертити

– Просто к слову пришлось, – сказал я, – можно четверг заменить на любой день недели, когда у человека хорошее настроение, он в этот день верит всему, что ему говорят.

– Хорошо, а какие ваши предложения в вопросах внутренней политики? – спросил президент.

– Необходимо развивать сельское хозяйство и обеспечивать более полную занятость населения, – сказал я. – Это поднимет благосостояние всего населения. Учесть весь интеллектуальный потенциал страны. Это будет в самое ближайшее будущее самым востребованным капиталом. Развивающийся бизнес должен иметь налоговые льготы. Строить промышленность не самостоятельно, а совместно с экономически развитыми державами, например, США и обеспечить военный паритет со своими соседями.

– Но наши соседи не угрожают нам, – возразил президент.

– Не угрожают, потому что знают потенциал вашей армии, – сказал я. – Разве у вас нет спорных вопросов с соседними странами?

– Конечно, некоторые разногласия есть, но это еще не повод к войне, – сказал Перон.

– А если в соседней стране будет установлен коммунистический режим, и он будет бороться за победу коммунизма в Америке и во всем мире? – спросил я.

– Тоже есть резон, но стране не хватит денег на решение военных и социальных задач, – возразил президент.

– И здесь тоже есть задумка, чтобы снизить военные расходы, – сказал я.

– Интересно-интересно, как это можно снизить военные расходы? – заинтересовался мой собеседник.

– Война закончилась, – сказал я, – а в Германии осталось много военного снаряжения. Форма в вашей армии, мягко говоря, напоминает немецкую. Обратитесь к командованию коалиционных войск с просьбой выделить в качестве помощи комплекты военной формы побежденной Германии. Девать ее некуда. А сбыть кому-то по дешевке – это хороший бизнес. Вот и решен вопрос снабжения армии вещевым имуществом. А это большая экономия бюджетных средств. И немцы обижаться не будут, и армия сохранит традиционный аргентино-немецкий дух.

– Я думаю, господин де Гомес, что вы согласитесь занять пост советника президента Аргентины по особым вопросам? – спросил Перон.

– Польщен вашим предложением, господин президент, – поблагодарил я его.

Я попал в непредвиденную ловушку и никак не могу выбраться из нее. Хорошо. Я смогу создать базу в будущем Аргентины, но как я выберусь домой? Старое кольцо бросало меня из стороны в сторону, и то я добрался до дома. Но сейчас-то не кольцо забросило меня в Аргентину, а немецкая подводная лодка. Если я сейчас крутану кольцо, то окажусь в современной Аргентине без средств и без документов. Думай-думай! Как это говорят китайцы: дао тхоу шан дун нао дай (шевелить мозгами до ран в голове).

Я письма пишу никому в никуда
В старинной тетради чернильным пером,
Их с почты увозит с собой иногда
Седой почтальон, проскакавший верхом.

Ответы приходят не часто ко мне
Из средних веков и из будущих лет,
Я с ними встречаюсь в полуночном сне:
С графиней на бале, с крестьянкой в селе.

Я что—то застрял в этом проклятом веке,
Назад не вернусь и не двинусь вперед,
Как много собралось в одном человеке:
И пламя бушует, и зеркалом лед.

Эти стихи я записал на русском языке в своей потайной записной книжке. Моя единственная ниточка, которая связывает с моей родиной.

Глава 18

Мое назначение состоялось без помпы. Сотрудники аппарата президента сразу окрестили меня «серым кардиналом» и отметили, что я не хожу к святому причастию и вообще не появляюсь в церкви. Это мне доложил один из доброхотов, которого я начал прикармливать и не афишировать наши с ним хорошие отношения.

А потом пришло и персональное приглашение от кардинала республики посетить его в резиденции. Кардинал принял меня очень ласково.

– Сын мой, – сладко сказал он, – за все время прибытия к нам вы ни разу не посетили храм Божий и ни разу не были на исповеди. К какому вероисповеданию вы себя причисляете? Советник нашего президента не может быть атеистом.

– Ваше преосвященство, – ответил я, – я просто сын Божий и сделал столько прегрешений, что не знаю, к какой религии себя причислить. Мне нужно подождать, чтобы Бог мне сказал, достоин ли я того, чтобы мне заходить в его храм.

Кардинал подумал какое-то время, потом сказал: