Кольцо призрака

«Я, я где раньше была, – горько подумала Анна, – в яме, в пропасти? С червями и призраками. Там Лапоть, его девки, а он сам, сам… Кто?..»

– Видишь ли, это очень серьезно, то, что Александру Степановичу удалось в последнее время. Потрясающее открытие. Должно стать всеобщим… Это необходимо опубликовать.

– Да, наверное, конечно. Я в этом ничего не понимаю. Во всяком случае, я тебя прошу.

– Просишь! Ты! Да я все, все… Ты только скажи. Да я и сам, если бы ты и не просила… – Илья умолк, словно устыдившись неуместной, слишком радостной готовности помочь.

Скрытый абажуром свет не бьет в глаза и уже застенчиво отражается в зеркале стола. Из окон не дует, сквозняк не посмеет. Все туго завинчено, надежно пригнано. Стол близко обступили книжные шкафы. Все, что надо, в добротных переплетах услужливо твое. Как это Илья сказал: сидели в соседних комнатах…

Не думать, не вспоминать. Не шевелиться. Жить теперь можно, пока не чувствуешь себя. Для этого неподвижность. Чуть качнешь память – такое навалится, никакая таблетка не берет.

– Анна, дорогая, за тебя! – Илья поднял рюмку, но чокнуться не решился.

Что ж, красивый мужчина. Ранняя седина в густых волосах. Бабы вешаются на него с разбега. Еще бы. Не опасный. Не пьет. И хвостов нет, алиментов не платит.

С кем Андрей приходил сюда? Наверное, приводил всех подряд. Удобного гостеприимства Ильи хватало на всех. И свет не бил им в глаза. Не бил в глаза… Не шевелись, не думай.

– Ты хотел показать мне… – Анна тряхнула головой, отгоняя неотвязную стаю мыслей.

– Да, конечно, конечно, – Илья вздохнул, и что-то пискнуло у него в груди. Он подошел к столу, повернул ключ, выдвинул верхний ящик. Бережно достал плотную стопку листов. Знакомый, широко разбросанный почерк, вверх и наискосок. Илья осторожно, почти любовно перекладывал хрупкие, как казалось Анне, листы бумаги. Все замерло в ней, руки шевельнулись на коленях.

– Особенно вторая глава, – оживился Илья. – Новое слово. Я уже знаю, куда понесу. Да нет, это слабо сказано. И главное, это так крупно, никто не сдерет, не присвоит… Это его… Его мышление…

Пластмассовой птичкой чирикнул звонок. Надсадные вздохи и растянутое шарканье ног, мягкие туфли ползли по паркету.

Послышался знакомый подвизгивающий голос. В открытую дверь заглянула красноглазая старуха. Пожевала трухлявыми грибными губами. На голове старухи кособоко держалась башня белых волос. Между прядями светилась розовая кроличья кожа. Старуха собралась с силами и улыбнулась. Но Анна поняла, улыбка, устроенная с таким трудом, относилась не к ней, а к тому, кто стоял за ее спиной.

– Это моя мама, познакомьтесь, – сказал Илья.

– К тебе Эдуард Иванович, – борясь за свою улыбку, прошамкала старуха. На Анну она не обратила внимания.

В дверь просунулась рука, ловко поймала прыгающий локоть старухи. Появилась странная пара. Даму катастрофически уводило в сторону. Впрочем, ее партнера это ничуть не смущало. Он не без изящества помог ей обогнуть журнальный столик, вывел на середину комнаты.

– Анна! Мальчики родимые, сколько же мы не виделись! Привет, Илья! Кажется, я некстати? – Быстрый взгляд Лаптя, летучий и веселый, пробежал по лицам.

– Здравствуй, – Илья и не старался скрыть неудовольствия.

Анна не шевельнулась. Внезапно Лапоть подпрыгнул, скакнул, схватил ее руку и поцеловал так быстро, что она не успела ее отдернуть. Кажется, в это же самое время он обнял Илью за плечи и подобрал с полу упавший журнал.

Илья стал не спеша собирать рукопись, тщательно выравнивая листы, укладывая их стопкой. Но Лапоть успел запустить глаз и туда.

– Если не ошибаюсь, бесценная рукопись Александра Степановича? – Он почтительно наклонил голову, даже руки вытянул по швам. Повернулся к Анне как к хозяйке. – Возможно ли поинтересоваться, почитать?

– Нельзя, – жестко сказала Анна.

– Пардон! Пардон! – Лапоть поднял руки, сдаваясь. – Нельзя, так нельзя.

– Эдик, не суетись! – нахмурился Илья.

Он выдвинул верхний ящик письменного стола, освободил место среди бумаг и блокнотов, положил туда рукопись. Надавил на ящик бедром. Ящик без скрипа задвинулся. Лапоть, приоткрыв рот, пристально смотрел. Неяркая искра зажглась у него в глазу и погасла.

– Постой, – недовольно поморщился Илья, – мы же с тобой договорились на завтра. Ну, точно. Да еще сперва собирались созвониться.

– Виноват! Виноват! Сам тороплюсь незнамо как, опаздываю. Так что ухожу, исчезаю, – Лапоть освежил улыбку и повернулся к старухе. Она забыто стояла там, где он ее оставил.

«Куда он опаздывает? – невольно вздрогнула Анна. – К нему? Да какое мне дело?»

– Супу? – встрепенувшись, прошамкала старуха.

– Чаю, несравненная Нина Ашотовна, – догадался Лапоть. Он поцеловал руку старухи. Даже издали было видно, что рука эта совсем холодная, кровь не отапливала ее. – Если, конечно, вам незатруднительно.

Все было затруднительно этому древнему фарфору. Сухие чаинки для ее дрожащей руки, наверное, имели тяжесть металлической стружки.

– Все такой же развратник! – хихикнула старуха и ударила Лаптя по руке сухими пальцами. Звук был такой, будто ударили старым трескучим веером.