Кольцо с тремя амурами

– Вижу, – Труфанов взял у следователя протокол и пробежал глазами текст. Потом взглянул на Дайнеку: – Как же тебя угораздило?

– Я не убивала его!

– Тебе пожизненно так везет? – Полковник покрутил головой и машинально пригладил усы. – Вот ведь всегда залезет в середку.

Переварив внутри себя его фразу, Дайнека отметила: «В точку!» – но вслух ничего не сказала.

Труфанов спросил следователя:

– Оперативники были?

– Были. А что толку? Народу – миллион. Полный зрительный зал, несколько коллективов, рабочие сцены, осветители, костюмеры, помреж, электрики…

– И где они все?

– Разошлись по домам.

– Но ведь кто-то ему всадил кинжал по самую рукоять?

– С уверенностью можно сказать лишь одно: после окончания концерта и до обнаружения трупа прошло полчаса. Все случилось именно в эти тридцать минут.

– Что говорит вахтерша со служебного входа?

– А что она может сказать? Перед ней толпы участников туда-сюда проходили. Главный вход был открыт. Билетеров там не было, вход на концерт свободный. В общем, проходной двор и ничего не докажешь.

– А должны.

– Что? – спросила Нэлли Фаридовна.

– Доказать. Но прежде – найти преступника.

Полковник Труфанов посмотрел на Дайнеку, и ей показалось, что он немного смущен.

– Ну что, Людмила Вячеславовна, иди-ка домой.

– Мне на автобус.

Он посмотрел на часы.

– Второй час ночи. Автобусы уже не ходят. Куда тебе?

– На другой берег озера. Дом у самого пляжа.

– Это не к дому ли Кораблева?

– Да, я там живу.

– Витольду Николаевичу кем приходишься?

Дайнека пожала плечами.

– Так… Никем. Моя мама училась с его дочерью.

– Хорошо, я тебя довезу.

Она сняла халат и показала Труфанову.

– Мне только нужно отнести его в костюмерную и забрать свою сумочку…

Василий Дмитриевич решительно взял ее под руку и повел к выходу.

– Не нужно ничего забирать. Завтра все заберешь.

– Его не увезли? Он еще там? – тихо спросила Дайнека.

Труфанов ничего не ответил.

В машине она долго не решалась заговорить. Первым начал Труфанов:

– Хочешь сказать, что убийство Сопелкина связано с исчезновением Лены Свиридовой?

– А разве это не очевидно?

– Не улавливаю связи.

– Я вам ее покажу, – осмелела Дайнека. – Пару дней назад я говорила с Геннадием Петровичем. Он рассказал, что у Свиридовой тем вечером случился конфликт, и ее ударили по лицу.

– Кто? – спросил Василий Дмитриевич.

– Неизвестно. Все случилось в амфитеатре, при закрытой двери. Сопелкин хотел заглянуть, но Свиридова его увела. Потом, после разговора, Геннадий Петрович подкараулил меня в запаснике…

– Что такое запасник?

– Место за сценой, где хранят ненужные декорации и крупногабаритный реквизит. Да что я… Это то место, где убили Сопелкина.

– Так…

– Он подкараулил меня и попросил на него не ссылаться.

– Это как?

– Ну, чтобы я никому не рассказывала, о чем он мне говорил.

– Почему?

– Не знаю.

– И ты никому не рассказывала?

– Никому. Вы первый. Хотя постойте… – Она ненадолго умолкла. – Когда мы с ним говорили в подвале, за дверью кто-то стоял.

– Подслушивал? – оживился Труфанов. – Кто?

– Когда я выглянула, он был уже у лестницы. Видела только силуэт.

– Мужской?

– Скорее всего – да.

– Скорее всего – это не аргумент.

– Точней сказать не могу, – вздохнула Дайнека и напрямую спросила: – Вы меня подозреваете в убийстве Сопелкина?

Труфанов откликнулся с неожиданным равнодушием.

– Не говори глупостей.

– Тогда вот вам еще информация: Ирина Маркелова не могла знать, когда ушла Елена Свиридова. В тот вечер она сама после перерыва на репетицию не вернулась.

– Ну и что?

– Тогда зачем она сказала Екатерине Владимировне, что Елена ушла ровно в одиннадцать?

– Могла передать с чужих слов.

– Проще было сказать: не знаю. Разве не так?

Василий Дмитриевич безразлично повел плечом.

– И еще, – продолжила она. – Олег Михненков угрожал Свиридовой.

– Ты про нашего мэра? – усмехнулся полковник.

– Зря смеетесь. Он сказал ей: «Это не угроза, это – совет друга…»

– Расплывчато и не пришьешь к делу.

– А то, что он обнимал ее на той фотографии?

– Это еще на какой?

– Где все участники драмтеатра.

– Уверен, там обнимались не только они.

На это замечание у Дайнеки не нашлось контраргументов. Выждав, Василий Дмитриевич полюбопытствовал:

– Позволь узнать, с кем еще ты успела поговорить?

– С Романцевым.

– Режиссером?

– Да. С Альбертом Ивановичем.

– Это он сообщил, что Маркелова в тот вечер не вернулась на репетицию?

– Он, – кивнула Дайнека. – Еще я съездила к матери Елены Свиридовой.

– Неужели жива?

– Жива. Она показала кольцо.

– То, что отыскала под ванной? – спросил Труфанов.

– Она и вам говорила?

– Говорила. Только я и тогда был уверен, и теперь: это кольцо не имеет никакого отношения к ее дочери.

– Почему?

Василий Дмитриевич прокашлялся и грустно заметил:

– У нее умер муж, потом пропала дочь. Больше никого не осталось. Она чуть с ума не сошла. Как-то в разговоре я сказал ей, что дочка гуляет где-нибудь в Сочи. Каюсь, смалодушничал, сил не было смотреть, как она себя изводит. Екатерина Владимировна зацепилась за эту идею, досочинила ее, чтобы себя успокоить. Отсюда и кольцо появилось. То не было – и вдруг появилось.