Кольцо Сатаны. Часть 1. За горами - за морями

Четыре дня они вместе обрезали лук, мостили на стеллажах луковицы, как мостят на улицах булыжники: чтобы поплотнее. И очень жалели, что работа быстро закончилась. Кузьменко на прощание нажарил для помощниц сковородку лука с маслом, сварил картошку, и получилось веселое, с нескончаемым смехом застолье. Щеки у Сергея горели, глаза блестели, он отвык от женского голоса, от близости озорных и молодых, которых не сломил пока лагерь. Катя и Зина, оказывается, были студентками педагогического института в Воронеже, там на вечеринке кто-то рассказал двусмысленный анекдот, нашелся стукач. Ну, жизнь и сломалась. Они и теперь не хотели этому верить, жажда справедливости еще не потухла. Ждали освобождения.

— Рано или поздно постылая пора пройдет, — сказала Зина. И посмотрела на Кузьменко.

Он только головой покачал и вздохнул: «Надежда юношей питает…»

После этого светлого дня им долго не пришлось встречаться.

Декабрь явился сурово-метельным, с севера давили холода, от моря шел теплый фронтовее это здесь перемешивалось, и Охотское побережье на целые недели тонуло в свирепой метели. Налетали бешеные шквалы, со стекол теплицы срывало маты, Кузьменко и Морозов по нескольку раз за день выходили в мутную воющую стынь с лесенками и веревками, лазали, прикручивали маты, и когда возвращались в теплицу, то буквально задыхались от устали и холода. Но и в такие дни лагерь работал. Сергей видел согнутые фигуры на парниках, там ломами разбивали смороженные глыбы навоза — парниковое топливо. Его привозили со скотных дворов совхоза, из города, где были и конюшни, и скотина.

В теплице круглые сутки ярко-белым светом горели большие лампы, к этому свету со стеллажей тянулись толстые стебли лука, этакая густая зеленая щетина. Достигнув определенной высоты, упругие стебли быстро сникали, теряли упругость, ложились, перепутывались: не тот свет. И тогда тепличник и его помощник забирались на широкий стеллаж и начинали вытаскивать из земли размягченные луковицы, отряхивать от цепких белых корней землю и аккуратно укладывать зелень в ящики.

За луком первой приехала легковая машина черного цвета. В теплицу по-хозяйски влез толстый майор и не здороваясь обошел ряд ящиков, указывая шоферу и лейтенанту:

— Вот этот. Еще вот этот. Сними-ка ящик, под ним, кажется, получше, посвежей.

Сергей таскал отобранные ящики в машину, взвешивал, записывал. Кузьменко молча пододвигал майору накладную, на которой не стояло имя получателя, тот расписывался, и урожай увозили. Естественно, без обычного для людей «спасибо» или «до свидания».

— Кто такой? — спросил у Кузьменко Сергей.

Тот со значением подымал палец вверх:

— От Павлова и его присных. Всё по выбору. На фермах совхоза для них отобраны специальные коровы, ветеринаром обследованные. Молоко поставляют только от этих коров. Творог, сливки — тоже. Новое дворянство с пистолетами на боку.

— Как в Древнем Риме…

— Ты читал «Камо грядеши»?

— Почти все романы Сенкевича прочитал. На прииске, где был, особенно наглядна пропасть между рабами и надсмотрщиками, патрициями. Двадцатый век, а люди снова разделились, чтобы ненавидеть друг друга.

Кузьменко смотрел куда-то в темноту теплицы, стоял, слегка подняв голову, отчего седая борода его приподнималась. Помолчав, он подымал руку, широко осенял себя крестным знамением и внятно произносил: «Враг попирает мя, и озлобляет, и поучает всегда творити свои хотения; но ты, наставниче мой, не остави меня, погибающа. Аминь!»

— Аминь, — отзывался Сергей.

А Василий Васильевич, после вздохов и паузы, выговаривал ему с отцовской настоятельностью:

— В твоем характере, Сережа, много опасного для тебя. Ты не сдержан в речах. Поберегись. Помни, плетью обуха не перешибешь. Ты вот грузил ящики, а в глазах твоих было презрение к наглому майору. Я понимаю тебя. Но ведь они тоже настороже. Не наводи на себя гнева: согнут и уничтожат.

Сергей ничего не отвечал, только склонял голову. Да, конечно, надо помнить — где ты и кто приглядывает за тобой. До лагеря он не был таким взрывным, как здесь, где все страшное и нелюдское увидел во всем его безумии.

УРОКИ ПОЛЕВОЙ ПАРТИИ

За несколько дней до Нового, 1939 года в теплицу пришел незнакомый человек. Был он худ лицом, со впалыми щеками и болезненным цветом лица, но с глазами яркими и живыми. Поклонился, подал обоим руку, сказал: «Бычков» и заявил:

— Мне поручено передать вам, Морозов, приглашение Пышкина прийти к нему в кабинет. Сейчас. Вместе со мной.

— Что-нибудь произошло? — Голос Сергея был скорее удивленным, чем испуганным.

— На рабочий разговор. Вернее, на разговор о работе.

По дороге Сергей узнал, что Бычков тоже заключенный, по профессии землеустроитель-топограф, но допущен к бесконвойному передвижению — «по роду деятельности», — добавил с иронией. Тогда же он поведал, что совхоз получил срочное задание вдвое увеличить площадь огородов, найти и освоить еще восемьдесят гектаров. Для этой цели Пышкин организует полевую партию. Бычков ее возглавит и будет рад, если Морозов возьмет на себя роль почвоведа и геоботаника.

Сергей удивленно развел руками: