Кольцо Сатаны. Часть 1. За горами - за морями

Грузовик с навозом уже стоял на дороге. Сергей быстро сел в кабину. И всю дорогу улыбался. Завтра он приедет с двумя или с тремя машинами. Пока будут грузить, зайдет к Петрову в барак и постарается найти подполковника Черемных. Какой подарок он может, привезти своему другу? И Петрову — коллеге? И майору? Тут без помощи Василия Васильевича не обойтись.

Машину с навозом он отправил на Дальнее поле, сам пошел искать главного агронома.

— Значит, есть? — переспросил Пышкин. — Отдадут?

— Да, если мы… — И Сергей замялся.

— Понятно. Что надо?

— Начальник лагеря попросил огурцов, килограмм-другой. А заключенным, от которых зависит погрузка, — хлеб, конечно, консервы, лука. Меня этот майор уговаривает помочь устроить у них огород. Есть удобная площадка, я ее осмотрел.

— Много там навоза?

— Дели взять хотя бы половину, то до сотни машин, удобрим весь новый участок на Дальнем.

— Почему половину?

— Другую они оставят себе. Загорелись огородом. Вы не представляете, какие там инвалиды! И сколько их! До сих пор начальство не додумалось создать даже крохотное подсобное хозяйство! Ведь на каждом прииске можно, если захотеть…

— Ты им подсказал?

— Жалко людей, Николаи Васильевич. Умирают ежедневно и не одиночками. Тысяч шесть в бараках, выбракованные на приисках. Домой не отпускают, хотя к труду непригодны. Инвалиды, старики, даже безумные.

— Еще бы. При таком режиме… — И осекся. Откровенничать с заключенным нельзя.

— Дайте мне три-четыре машины дней на десять. Удобрим всю свою целину. И успеем, пожалуй, засеять ее вико-овсом для скота. Или капусту высадим. По нови хорошая пойдет!

— Попробую… Утром иди прямо в гараж, потом зайди ко мне, передам кое-что.

У совхоза было шесть машин и бездна всяких перевозок. Но Пышкин, как и директор, знали цену навоза, три машины отдали Морозову. Вернувшись от главного, Сергей положил на сидение три буханки хлеба, несколько банок рыбных консервов и лук. И отдельно завернутые огурцы для майора.

Пока ехали, он со знанием тюремной конспирации разрезал вдоль три хлебных кирпича, засовал плоские куски и три банки консервов под комбинезон и в карманы, а сверток с огурцами взял в руки. Майору позвонят с вахты, и он догадается…

Так оно и случилось. Начальник лагеря приказал пропустить агронома, вышел из кабинета, увидел сверток:

— Ага! — И даже засмеялся. — Ты с машиной? Грузчиков надо? Трех достаточно?

— У меня три машины, значит, десять грузчиков. А я пока пройду, если позволите, к Петрову в барак. Поговорим, потом выйдем, с ним на остров.

— Топай. Скажешь дневальному у входа, он проведет. Они там корзины плетут, надомники, так сказать.

При этом майор обшарил опытным взглядом фигуру Сергея, конечно, угадал припасенное и определил: для своего коллеги калории несет. Пусть себе несет. Дело того стоит.

Третий барак, огромный, прокопченный, с метинами от прожогов на брезенте, стоял, как ковчег, вполне подготовленный к потоплению: старый, набитый существами, некогда бывшими людьми. Двери его были настежь, сквозняк выносил из глубины запахи старческой плоти, потного белья и карболки — этого основного лекарства во всех колымских лагерях.

Сергей вошел и остановился. Весь широкий проход между двумя рядами нар в три этажа был завален пучками лозы. Готовые корзины, сплетенные довольно умело, с ручками и с ободком, громоздились у дверей, всунутые одна в другую до верхних нар. Большие электролампы без абажуров одинаково’безлико освещали и верхние нары, и пол, обрывки жалкого тряпья, на котором лежали и сидели люди с одинаково страдальческими, бледными лицами. Ни у кого из них уже не было будущего. Только неспешная смерть от дистрофии, пеллагры, гнойных незаживающих ран. Они привыкли к ожиданию смерти, не страшились, готовы были идти ей навстречу, чтобы избавиться от страданий. Это был худший из лагерей, которые видел, в которых жил Сергей. Отсюда до небрежно взорванного рва на перепаде двух сопок для этих людей оставался один короткий шаг. Вспомнился железный шкаф с ящиками в комнате УРЧ, плотно набитые в них картонные карточки — все, что остается от заключенных, прошедших приисковые мясорубки.

СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ

…Перед Морозовым вырос дневальный. Ноздри его чутко подрагивали. Почувствовал запах съестного:

— Куда идешь? Не заблудился? Кто нужен?

— Петров Павел Петрович. По приказу начальника лагеря.

Дневальный, низенький мужчина с острым лицом и жадными глазами, еще раз вдохнув желанные запахи, сказал:

— Пойдем. Мне говорили.

Они шли, лавируя между сидевшими людьми, связками ивняка, кучами корзин, на них отовсюду глядели пустые глаза, в которых не было ничего, даже любопытства. Здесь не жили. Просто существовали до завтрашнего дня. Дальше не заглядывали.

Агроном Петров сидел на краю нар и одной рукой, помогая себе зубами, скусывал кору с прутьев, откладывал белые оголенные лозины, ровнял стопку, а кору бросал вниз.

— А, это вы! — Петров едва заметно улыбнулся. — Честно скажу, не ждал. Думал о вчерашнем: мистификация. Садитесь рядом.