Кольцо Соломона

Сколько бы раз ты ни видел ходячих мертвецов, всегда забываешь, какие они на самом деле жалкие и растрепанные. Нет, когда они только вылезают из стены, они смотрятся недурно: на них работают и эффект внезапности, и жуткие провалы глазниц, и скрежет зубовный, и – если заклятие Реанимации сработано на совесть – кошмарные бестелесные вопли. Но потом они принимаются неуклюже гоняться за тобой по всему храму, дергая тазом, сверкая коленными чашечками, топыря костлявые руки, – это, видимо, должно смотреться угрожающе, но выглядит так, как будто они собираются сесть за фортепьяно и выдать забойный рэгтайм. И чем быстрей они бегают, тем сильней расшатываются у них зубы, а камни ожерелий подпрыгивают и застревают в глазницах. Наконец они начинают спотыкаться о свои погребальные пелены, падать на пол и вообще путаться под ногами у легконогих джиннов, которые мирно идут своей дорогой. Ну и разумеется, как это свойственно скелетам, они не в состоянии выдать ни одной приличной реплики, которая придала бы хоть немного интереса смертельно опасной ситуации, в которой ты находишься.

– Ну же, ребята, – говорил я, вися на стене, – неужели среди вас нет никого, с кем стоило бы поболтать?

Свободной рукой я метнул через зал сгусток плазмы, и под ногами у одного из мечущихся мертвецов разверзлась бездна. Скелет исчез в небытии, я метнулся вверх, оттолкнулся от сводчатого потолка и ловко приземлился на голову статуи бога Энки в противоположном конце зала.

Слева от меня выбрался из своей ниши мумифицированный труп. На нем были лохмотья раба, проржавевшие кандалы и ржавая цепь на иссохшей шее. Скрипя суставами, он ринулся на меня. Я дернул за цепь, голова отлетела. Я поймал ее на лету еще до того, как тело рухнуло наземь, и метнул в живот одному из его пыльных собратьев, аккуратно перебив позвоночник.

Спрыгнув со статуи, я приземлился в самом центре храмового зала. Теперь мертвецы тянулись ко мне со всех сторон. Одеяния на них были тонкими и непрочными, как паутина, на запястьях болтались бронзовые обручья. Те, что некогда были людьми – мужчинами и женщинами, рабами и свободными, придворными и послушниками, представителями всех слоев общества Эриду, – перли на меня, щелкая зубами и вскинув желтые зазубренные когти, готовясь растерзать мою сущность.

Я парень культурный и приветствовал их всех, как подобает. Взрыв налево. Судороги направо. Осколки древних людей весело посыпались на майоликовые рельефы с изображениями шумерских царей.

Это дало мне небольшую передышку. Я огляделся по сторонам.

За двадцать восемь секунд, что прошли с тех пор, как я ворвался сюда сквозь потолок, мне еще ни разу не представилось возможности спокойно изучить обстановку, но некоторые вещи сделались ясны с самого начала благодаря декору и общему устройству храма. Во-первых, это был храм Энки, бога воды, – об этом говорила как статуя, так и многочисленные барельефы, где обильно был представлен он сам вместе со своими спутниками, рыбами и водяными драконами, – и храм этот был заброшен как минимум полторы тысячи лет назад[3]. Во-вторых, за все века, прошедшие с тех пор, как жрецы опечатали двери и покинули город, предоставив пескам пустыни невозбранно его заметать, до меня сюда никто не входил. Это было заметно по слою пыли на полу, по нетронутому валуну, перекрывавшему вход, по усердию стражей-покойничков, и, наконец – хотя это-то и было главным, – по статуэтке, что красовалась на алтаре в дальнем конце зала.

То был водяной змей, воплощение Энки, искусно отлитый из чистого золота. Статуэтка тускло поблескивала в свете Вспышек, которые я разбросал во все стороны, чтобы осветить зал, и рубиновые глаза горели злобно, точно тлеющие уголья. Вероятно, она была бесценна даже как просто древнее произведение искусства, но это еще не все. В ней была и магия – странная пульсирующая аура, видимая на высших планах[4].

Отлично. Стало быть, так и сделаем. Беру змею и сваливаю.

– Простите, простите… – Я вежливо пробирался сквозь толпу мертвецов, время от времени расшвыривая их пылающими Инферно.

Однако из узких ниш во всех стенах лезли все новые и новые. Казалось, этому не будет конца, но ведь тело мое было телом юноши, и движения мои были проворны и уверенны. С помощью заклинаний, тычков и пинков я мало-помалу продвигался к алтарю…

Где и увидел очередную ловушку.

На четвертом плане золотая змея была опутана тончайшими нитями, светящимися изумрудным светом. Даже мне, джинну, увидеть их было непросто[5]. Выглядели они совершенно безобидными, но тревожить их мне не хотелось. Шумерских алтарных ловушек, в принципе, лучше избегать.

Я остановился перед алтарем, погрузившись в размышления. Нет, я знал несколько способов обезвредить подобные нити, и мне ничего не стоило от них избавиться, но для этого требовалось время и место…