Кольцо царя Соломона

Животные не обладают языком в истинном смысле этого слова. У высших позвоночных[48], а также и у насекомых  главным образом у общественных видов этих обеих больших групп животного царства – каждый индивидуум располагает определенным числом врожденных телодвижений и звуков, служащих для выражения эмоций. Существуют также врожденные способы реакции на эти сигналы, причем реакция наступает всякий раз, когда животное видит или слышит другого представителя своего вида. Некоторые виды птиц, общественная жизнь которых стоит на высоком уровне, такие как галки и серые гуси, обладают усложненным кодом, состоящим из ряда подобных сигналов. Каждая птица способна произносить и понимать их без всякого предварительного научения. Согласованность в поведении разных индивидуумов у общественных видов животных, возникающая в результате взаимодействия врожденных сигналов и ответных поступков, вызывает у человека впечатление, что птицы разговаривают и понимают друг друга. Врожденный сигнальный код животных, несомненно, коренным образом отличается от человеческого языка, каждое слово которого трудолюбиво заучивается нашими детьми, прежде чем они научатся говорить. Кроме того, такая система сигнализации жестко закреплена наследственностью и, подобно многим чертам строения тела, является характерной особенностью каждого вида; поэтому сигнальный код сохраняется неизменным на всем пространстве распространения вида. Хотя это может казаться очевидным, однако я испытал нечто вроде наивного удивления, когда услышал «разговор» галок в Северной России, – они беседовали на том самом знакомом мне диалекте, который в ходу у галок, живущих на нашем доме в Альтенберге. Поверхностное сходство между этими «высказываниями» и человеческой речью уменьшается по мере того, как исследователь приходит к выводу, что все звуки и телодвижения животных выражают только их эмоциональное состояние и не зависят от того, есть ли поблизости другое существо того же вида. Факты отчетливо доказывают, что даже гуси и галки, живущие с самого рождения в полной изоляции от себе подобных, подают свои сигналы в тот самый момент, когда их охватывает соответствующее настроение. При таком положении вещей становится абсолютно очевидным автоматический и даже механический характер подобной сигнализации. Следовательно, мы обнаруживаем ее коренное отличие от человеческого языка.