Кольцо царя Соломона

Удовольствие, доставляемое мне моей собакой, очень сродни той радости, которую приносят ворон, серые гуси и другие дикие животные, оживляющие наши загородные прогулки. Мне кажется, именно они помогают нам вернуться к тому подсознательному всеведению, которое мы и называем природой. Некогда мы порвали с природой, и это была та цена, которую человечество уплатило за свою культуру и цивилизацию, за то, чтобы получить специфическую свободу воли. Но неустанное наше стремление к утраченному раю — это не что иное, как подсознательная попытка восстановить эти разорванные связи.

Поэтому мне нужна собака, которая была бы не продуктом модной фантазии, а животным во плоти и крови, не результатом научных изысканий или триумфом собаководческого искусства, а детищем природы с неизуродованной душой. А последним качеством, к несчастью, отличаются лишь очень немногие из породистых собак, и в наименьшей степени — те породы, которые временами оказывались «новомодными», а потому привлекали чрезмерное внимание к своим внешним признакам. Животные каждой такой породы, подвергшиеся чисто внешнему совершенствованию, одновременно терпели духовный и умственный ущерб. Я же хочу добиться противоположного результата. Моя цель — создать идеальную комбинацию психических собачьих достоинств. Я надеюсь вывести собаку, которая могла бы своим присутствием восполнить то, чего как раз и не хватает бедному, цивилизованному, прикованному к большому городу человеку.

Давайте встанем на эту точку зрения и перестанем обманывать себя, говоря, что собака нужна нам для охраны нашего дома. Она действительно нужна нам, но не в качестве сторожевого пса. Что до меня, то я, находясь в угрюмых чужих городах, испытывал острую нужду в обществе собаки-компаньона. И только одно лишь её присутствие помогало мне ощутить большое внутреннее спокойствие, которое обычно черпаешь в воспоминаниях детства или в мыслях о родном крае — будь то Голубой Дунай или Белые скалы Дувра. В почти кинематографически быстром течении нашей жизни современный человек время от времени хочет почувствовать, что он пока ещё остался самим собой. И ничто не даст ему столь приятного подтверждения этого, как «семенящие сзади четыре ноги».

ПОСТОЯННЫЕ КВАРТИРАНТЫ

Коль сила есть в руках, должны мы жить.

Чтобы творить, грядущим дням служить.

Вордсворт. Раздумья

Осенний ветер распевал песни стихий в каминной трубе, старые ели перед окном моей рабочей комнаты взволнованно раскачивали ветвями и так громко вторили хору, что их тоскующие напевы врывались ко мне через двойные оконные стекла. Внезапно дюжина чёрных обтекаемых снарядов пересекла кусочек облачного неба, заключённый в оконную раму. Как камни, они стремительно падали на верхушки елей, но вдруг расправили крылья, стали птицами и сразу же превратились в лёгкие комочки перьев, которые были подхвачены ураганом и унесены прочь ещё быстрее, чем они появились перед моими глазами.

Я подошёл к окну и стал наблюдать за необыкновенной игрой, которую галки затеяли с ветром. Было ли это игрой? Несомненно, притом в самом буквальном смысле этого слова: птицы получали удовольствие от своих тренированных движений, которые явно служили самоцелью.

Все эти подвиги, совершаемые птицами, удивительное использование ими ветра, изумительно точная оценка расстояний и, кроме всего прочего, понимание местных воздушных условий: знание всех восходящих потоков, воздушных ям и вихрей — вся эта сноровка отнюдь не унаследована, она приобретается каждой галкой в результате индивидуального совершенствования.

Да, стоило посмотреть, что галки проделывали с ветром! На первый взгляд бедному бескрылому человеку могло показаться, что буря играет с птицами, как кошка с мышью; однако, вскоре вы с изумлением убеждались в том, что роль мышки принадлежит как раз свирепой стихии, а галки третируют её, как кошка свою несчастную жертву.

Птицы останавливались в воздухе почти против ветра, позволяли ему подбросить себя высоко-высоко в небеса, — казалось, что они «падают» вверх; потом, небрежно взмахнув крыльями, галки раскрывали их, переворачивались, чтобы подставить вихрю второстепенные маховые, и ныряли в воздушную пучину с ускорением, большим, чем ускорение падающего камня. Ещё один едва заметный взмах крыльев — теперь птицы возвращаются в своё обычное положение и под плотно зарифленными парусами несутся со скоростью ветра на сотни ярдов к западу, прямо в зубы беснующейся бури. Все это проделывается играючи и без всяких усилий, точно назло глупому ветру, пытающемуся унести птиц на восток. Незримое чудовище само производит всю работу, перенося галок по воздуху со скоростью свыше 80 миль в час; птицы не делают ничего, чтобы помочь ему, если не считать нескольких ленивых движений, меняющих положение их чёрных крыльев. Высшая власть над мощью стихий, упоительное торжество живых организмов над безжалостной силой неживого!