Кольцо великого магистра

— Но как это сделать? Язычников в литовском княжестве только десятая часть, остальные — русские, ваша эксцеленца, — удивился отец Бенедикт. — Много литовских бояр давно живет в русской вере.

— В Польше есть пословица, — поддержал Андреус Василе, — «Славна Польша латизною, а Литва русизною».

— Если великий литовский князь Ягайла станет католиком, — сказал посол, — и королем Польши, он сумеет…

— Русские не послушают Ягайлу, ваша эксцеленца, — взглянув на своих братьев, сказал настоятель.

— Заставим, — произнес, нахмурив брови, Иоанн, — а не послушают — во имя святой матери церкви, во имя Христа нашего Спасителя мы благословим меч и огонь, уничтожим упрямых.

Францисканские монахи удивились твердости, появившейся в голосе посла.

— И тогда литовские и русские земли станут польскими? — спросил Андреус Василе.

— Так хочет апостольская церковь.

Монахи наклонили головы.

— Его святейшество папа поручил все решить мне. А мое мнение — меньше крови и больше мудрости, обещать и не исполнять, взять и не отдать, заключить любой договор и нарушить его, когда настанет время и будет выгодно… Нет бесчестных поступков, когда дело идет о славе святой церкви. Ложь — великое оружие мудрых.

Монахи, не подымая глаз, молчали.

Епископ прошелся по мягкому пушистому ковру, устилавшему каменные плиты комнаты. Длинная пеньковая веревка смешно болталась у него между короткими ногами. Он подошел к камину, пошевелил бронзовой кочергой прогоревшие дрова, бросил в огонь несколько поленьев. Усевшись снова на свое место, епископ с удовольствием прислушивался к потрескиванию и шипению из камина.

— Готова ли Литва к столь серьезным переменам жизни, братья мои? — спросил он, взглянув на отца Бенедикта.

— Да будет известно, ваша эксцеленца, — поклонившись, сказал монах, — время наступило, Ягайла умертвил своего дядю, князя Кейстута, почитаемого литовским народом и жрецами. Великий князь не умен, не тверд духом, зато любит слушать приближенных и выполнять их советы.

— Идеальная фигура для короля Польши, — усмехнулся папский посол и снова умолк, собираясь с мыслями.

— Старый князь Кейстут, ваша эксцеленца, — почтительно нарушил молчание отец Бенедикт, — как бешеный бык, бросался на святой крест, и его жена Бирута ненавидела католиков… Бог убрал эту нечистую пару с нашей дороги.

— Так, так, — сказали монахи, — Кейстут был поистине бешеным быком. Он преследовал святую веру.

Папский посол поднял голову:

— Вы правы, братья. Здесь виден перст божий. Но довольно о мертвых. Кто из вас доподлинно знает, что за человек литовский князь? Вот ты сказал, — кивнул он настоятелю, — что Ягайла не умен и не тверд духом. Что еще известно тебе?

— Ваша эксцеленца, я знаю многое о великом князе, — сказал Андреус Василе.

— Откуда ты почерпнул свои знания, брат мой? — спросил посол.

— Великий князь страстный охотник, — помедлив, отозвался монах. — Выше охоты для него нет ничего. Лучшие друзья князя — в охотничьей дружине, он их любит и верит им. Один из княжеских ловчих — тайный католик, наш человек.

— Понимаю, — усмехнулся посол.

— Ягайла не знает грамоты, на вид невзрачен, среднего роста, худой, с маленькой головой. Почти лыс. Маленькие бегающие глазки. Что сказать еще? Большие уши и длинная шея.

— Да, красавец, — неопределенно протянул епископ.

— Голос хриплый, — продолжал Андреус Василе, — речь отрывистая и быстрая. Подозрителен, очень боится, что его отравят. Долго не замечает сделанной ошибки, а заметив, упорно не сознается. Горд и самолюбив…

— Это важно, брат мой, очень важно. — Епископ поднял палец с огромным золотым перстнем. — Не сознается в своих ошибках… Продолжай, брат мой, — добавил он.

— В минуту гнева, — рассказывал монах, — он может зарубить человека… Ленив, спит до полудня, любит выпить и сладко поесть. Слушает и боится свою мать.

Епископ сложил на животе руки и улыбнулся.

— Довольно, — сказал он, поигрывая большими пальцами.

В коридоре послышался топот ног и звон оружия. В дверь громко постучали.

— Кто там? — изменившись в лице, отозвался епископ. — Время позднее…

— Гонец великого князя Литовского и Русского, — послышался из-за двери громкий голос, — отворите.

Длинноносый францисканец взглянул на епископа.

— Отвори, сын мой, — сказал папский посол. — Делать нечего, отдадим себя в руки пречистой деве.

Андреус Василе повернул ключ в замке и отворил дверь. Три вооруженных воина переступили порог и почтительно склонили головы. На одном из них был золоченый шлем.

— Ваше священство, — сказал воин в золоченом шлеме, — великая княгиня Улиана повелела передать, что дела не дают ей встретиться с вами и насладиться беседой. Она повелела с почетом и безопасно проводить вас до самой границы. Завтра с восходом солнца мы начнем свой путь.

Воины попрощались и покинули комнату.

«Что теперь делать? — лихорадочно соображал посол. — Мои планы рухнули. Я не увижу великого князя. Придется продолжить дело через вторые руки. Да, остается одно — довериться францисканцам».

Он испытующим взглядом обвел монахов.