Кольцо власти

Она разомкнула руки и отступила на шаг. Эрленд взглянул в ее глаза и внезапно понял, что все возвращается. Как и тогда, чуть полные губы девушки дрожали от волнения. Она смотрела на него своими фиалковыми глазами, которые постепенно заволакивало дымкой. Аргосец так долго ждал этого мига — и теперь, благодарение богам, он наступил. Хайделинда внезапно начала бледнеть — сначала вокруг рта, потом бледность разлилась по всему лицу. Девушка, не отрывая от аргосца взгляда, сделала шаг вперед и, сдавленно вздохнув, бросилась в объятия Эрленда.

Проходили мгновения, но оба не произносили ни слова — они просто не требовались. Девушка сжимала его плечи, по-прежнему неотрывно глядя в лицо Эрленду.

— Хайделинда, — шепнул он наконец.

— Я пришла к тебе. — Она спрятала вспыхнувшее лицо у него на груди.

Потом, дерзко поведя плечом, девушка начала медленно снимать платье. Какие-то застежки, цепляясь за ткань, помешали ей, и она просто рванула материю.

— Оно мне больше не понадобится, — произнесла Хайделинда, отбрасывая смятое платье в сторону. Отступив на шаг, девушка без тени стыда и даже малейшего смущения предстала перед Эрлендом. Она понимала, что в этот момент возлюбленный чувствует то же самое — они сейчас одни на всем белом свете.

«Ничто на свете не занимает так сердце и не сковывает его, как любовь, и надо иметь оружие против этого, ибо душа становится беззащитной», — вспомнились ей почему-то слова монахини. Эрленд подхватил ее на руки и понес к узкой постели.

— Не бойся, — нежно касаясь ее тела, прошептал Эрленд, и все исчезло, и эта тесная комната, и наставления монахинь, и неуверенность, и разговор с бароном, и страх одиночества — все. Остался только Эрленд, его горячие губы и настойчивые, но нежные руки.

Она не помнила, был свет или темнота, не слышала ни одного звука, все ненужное исчезло, мир сузился до всепоглощающего и острого чувства единения и бесконечной легкости, растворявшей тело, ставшее текучим, как вода. Хайделинда лежала, полуоткрыв трепещущие губы, ее дыхание было свежим, как воздух весной, ее кожа благоухала. Эрленд посмотрел на нее, нагую, лежавшую на животе в позе маленькой девочки, согнув колено одной ноги и подложив ладонь под подбородок. Он глядел на ее прекрасное лицо, утомленное безумствами любви. Девушка вытянулась рядом, длинноногая, стройная, и сквозь полуопущенные ресницы ярко светились ее фиалковые глаза. Эрленд погладил ее кожу, шелковистую и прохладную, он погладил очень тихо, и Хайделинда ответила благодарной улыбкой. Аргосцу почудилось, что сейчас он сойдет с ума от охватившего его счастья…

* * *

Утром они поднялись, как только забрезжил рассвет. Им хотелось быстрее покинуть и этот дом, и Бельверус, поэтому, когда Барх с тремя остальными наемниками подскакал к крыльцу, Хайделинда и Эрленд уже ждали их. Кавалькада всадников промчалась по еще пустынным улицам города, и вскоре они ехали по дороге, ведущей к Хельсингеру.

Варвару так быстро управиться не удалось. Пока он нашел подходящую повозку, запряженную двойкой пегих, смирных лошадок, пока наконец не сошелся в цене с многословным и хитроватым офирцем, ее хозяином, прошло много времени.

Он вернулся в таверну и, улучив время, когда ее двор опустел, вынес мешок с находящимся внутри связанным колдуном, благодаря богов, что Краутвурст был мужчиной среднего роста, а не таким, как хозяин «Благородного немедийца». Затем ему пришлось съездить на рынок, чтобы купить несколько мешков тряпья, которые он забросил в повозку. Уплатив подать, скромный торговец выехал через северные ворота столицы, и лошадки неторопливо затрусили по пыльной ухабистой дороге.

Отъехав пару лиг, Конан остановил лошадей и, разыскав мешок с колдуном, развязал его. Краутвурст еле дышал, полузадушенный кляпом.

— Ну что, шакал, обещаешь не подавать голос? — Киммериец выдернул кляп у него изо рта.

— Обещаю, — еле шевеля языком, просипел колдун.

— Смотри у меня, сиди тихо. — Варвар вновь завязал мешок и взобрался на козлы. — Но, пошли! — прикрикнул он на своих пегих.

Те послушно зашагали дальше, а киммериец, поминая Нергала, прикидывал, сколько же дней ему придется так тащиться до Сюндбю. Выходило никак не меньше десяти. Но дело того стоило, решил варвар, если этот мерзавец Краутвурст, конечно, не врет и у него есть доказательства вины герцога.

* * *

Хайделинда ничего не рассказала Эрленду про разговор с бароном. Она решила по приезде в Хельсингер сначала немного подождать и взглянуть, как все сложится. Может быть, поговорить с матерью, а уж потом, в зависимости от результата, посоветоваться с Эрлендом. Кто знает, что на уме у Амальрика? Не исключено, что он это все придумал с какой-то целью. Хайделинде с трудом верилось, что ее дядя — убийца своего брата.

Она, по правде говоря, обращала мало внимания на отношения отца и дяди, но не могла припомнить какого-нибудь случая, который обнаружил бы их взаимную неприязнь или же показал стремление Бьергюльфа завладеть герцогством.