Кольцо времени

— Ты что, наизусть знаешь всю карту звездного неба? — спросил Юра. Он сомневался в беспристрастности профессора. Ему казалось, что Стас ослеплен грандиозностью услышанного и готов поверить во что угодно.

— Сириус не просто звезда, — сказал профессор. — В Древнем Египте жрецы заметили, что перед разливом Нила, перед восходом солнца, в небе начинает появляться яркая звезда. Они называли ее Сотис. Я надеюсь, мое знание истории ты не собираешься оспаривать?

— Такие перстни носят все аникулы, которые находятся на земле, — сказал Гиппарх. — Несомненно, это доказательство очень слабое…

— Кстати, о доказательстве, — перебил Гиппарха Юра. — Луиджи говорил, что на Земле вы будете выглядеть как обычный человек, хотя на самом деле вы не человек. Выдавать вас будут некоторые проблемы с мимикой. Раз уж вы сказали, как вас зовут, может, покажете свой истинный облик?

— Вынужден вас разочаровать, — сказал Гиппарх. — Так я выгляжу и у себя дома, и в созвездии Центавра. А малоподвижный участок кожи у рта — это… по-вашему, ярко выраженный национальный признак. Но раз вы настаиваете, я готов вам кое-что продемонстрировать.

В следующую секунду Гиппарх исчез из кресла, в котором сидел, и появился на противоположном от Вовки конце дивана. Это произошло так быстро, что ни Вовка, ни Стас, ни Юра не успели ничего заметить, хотя и не спускали глаз с Гиппарха.

— Это… как это? — спросил ошарашенный Топорков.

— Обычная телепортация, — ответил Гиппарх.

— Вот это по-нашему, по-бразильски, — криво улыбаясь, пробормотал Вовка.

— Невероятно, — прошептал профессор.

— Минуточку, — Топорков был все еще явно растерян. — В зале не все успели проследить за фокусом. Можно повторить?

— Извините, но мой организм вторую телепортацию за столь короткий промежуток времени не выдержит, — грустно улыбнувшись, сказал Гиппарх.

— Телепортация настолько опасна для организма? — спросил профессор.

— Нет. Дело не в самой телепортации, а в том, что я это сделал усилием воли. При использовании промышленных телепортов перемещение практически безвредно для организма. Нежелательным оно становится после второго десятка за сутки. За наши сутки, разумеется. Нежелательным, но еще не смертельным.

Опасный порог для нашего организма — около сотни перемещений подряд. Тогда уже ничто не поможет.

Гиппарх замолчал. Земляне смотрели на него и ждали продолжения объяснения.

Но этого не случилось. Первым заговорил профессор.

— Ну что же. Скажем так, вы доказали, что ваши слова достойны внимания, хотя, конечно, это глупо, любые слова достойны внимания. Вопрос лишь какого.

Вы хотели мне… нам что-то рассказать?

Юра ушел на кухню и вернулся со стулом. Он поставил его возле окна и сел, облокотившись о спинку руками.

— Я хотел вам рассказать правду, — сказал Гиппарх. — О Зелловесе и о книге.

В то, что он не землянин, вы, я надеюсь, уже верите. Я не ваш враг. Я его враг. Я знаю, что он вам наговорил про меня: лириды пытаются захватить галактику. Не лириды, а аникулы пытаются захватить галактику. Однажды они решили, что являются вершиной в эволюции живых организмов, и присвоили себе право контролировать, кому и как перемещаться во вселенной, во времени и в пространстве. Галактика давно исследована. Не скажу, что все секреты мироздания нами постигнуты, но у каких звезд и на каких планетах есть живые или мыслящие субстанции, мы знаем. Аникулы решили, что бесконтрольное перемещение может принести вред.

— Какой вред? — спросил Вовка.