Кольцо зла

– А раз дворянин, – продолжил парень, – так и жениться должен соответственно, чтоб чести ни своей, ни твоей не порушить! На крестьянках – никак, на посадских – тоже. Вот, может, при дворе князя Федора отыщу какого-нибудь служилого человека дочь.

– А твой шевалье полностью прав, – закивал внимательно прислушивающийся к беседе Хвостин. – Так и сделай, Лукъян – у княжеских служилых людей девиц на выданье много. Только вот, всякая ли поедет в твою деревню?

– Поедет, – Лукъян усмехнулся. – У меня там не изба – хоромы.

– Да и сват надежный имеется, – Раничев со смехом похлопал себя по груди. – Эх, и погуляем на свадьбе!

Так, за разговорами, и не заметили, как за холмом засеребрилась Ока, а там и показался город – с высокими башнями, с мощными деревянными стенами на крутом валу, с пристанью, у которой покачивались десятки торговых судов. Приехали… Почти – ну, верст пять осталось, уже слышно было, как заблаговестили колокола в храмах, а Хвостин покачал головой:

– Нет, все равно не успеем к вечерне.

Иван со своими людьми у него и остановился – у думного дворянина Дмитрия Федоровича Хвостина, воинов и слугу Проньку отправили спать в людскую, а сами – Иван, Лукъян да хозяин – уселись в горнице за столом – ужинать.

– Князь Федор Олегович, как ты знаешь, поразмыслив, больше склоняется к своему родственнику по жене – государю московскому, нежели, скажем, к Витовту или Твери, – прихлебывая мальвазею из серебряного кубка, деловито пояснял Хвостин. – К Витовту вообще в последнее время и покойный князь Олег Иваныч не благоволил, особенно после Виленско-Родомской унии.

– Унии с Польшей? – Раничев понимающе качнул головой, все же он был историк.

Хвостин рассмеялся:

– Приятно беседовать со знающим человеком.

– Scientia potentia est, – усмехнулся Иван. – Знаешь, Дмитрий Федорович, есть у меня одно дело к князю, о котором я тебе говорил еще у нас, помнишь?

– Помню, помню, – закивал Хвостин. – Спорные владения, когда-то принадлежавшие воеводе Панфилу Чоге, а ныне…

– А ныне они должны по праву принадлежать той, чьим опекуном он столь долгое время являлся – боярышне Евдокии!

– Тебе значит, – Хвостин снова кивнул. – Так скажу – в этом вопросе трудненько будет разобраться – Феоктист-тиун уж постарался, замутил воду – не ясно даже, кто теперь этими землями владеет? Не удивлюсь, если – вообще никто.

– То есть тогда они будут считаться принадлежащими князю?

– Правильно полагаешь. Но не переживай – помогу, если в моих силах.

– Сочтемся, Дмитрий Федорович, уж ты меня знаешь, – Раничев подставил опустевший бокал быстро подбежавшему слуге с большим кувшином вина. – Ну, за успех!

Выпили, еще немного поговорили ни о чем – о погоде, о видах на урожай, о книгах – да и решили отправляться спать, времечко-то было уже позднее. Иван остановился на галерее – ему было постелено наверху, в светлице – прислушался. Сзади подошел Хвостин.

– Забыл тебя предупредить, – тихо сказал он. – При княжьем дворе сейчас находится брянский боярин Никита Суевлев – доверенный человек Витовта. Будь с ним поосторожней, может навредить – и очень сильно.

– Как я его узнаю?

– Узнаешь. Хитер, аки змей.

– А зачем он здесь?

– Стравить нас с Москвой. Знаешь же – duobus certantibus tertius gaudet!

– Двое дерутся – третий радуется, – шепотом перевел Иван. – Но ведь, кажется, ежели Федор Олегович направлен на Москву, так гнал бы этого Суевлева в шею!

Хвостин приглушенно расхохотался и покровительственно похлопал Раничева по плечу:

– Не все так просто, друг мой, не все так просто.

Иван так и не заснул, хоть в светлице, на широкой лавке было постлано пахучее свежее сено. Все думал – о гильзе, о разбойниках, о дыре во времени, о словах старой ведьмы… И о том, как же все-таки разыскать магрибского колдуна – пожалуй, единственного теперь, кто знал тайну и возможности перстня.

Раничев покрутил на пальце подарок Тамерлана – красивое, черт побери, колечко! Только вот теперь бесполезное – разве что на черный день. А может, подействует еще? Раничев медленно прочел заклинание, готовый, ежели что, остановиться на полуслове… Нет, ничего! Как сиял, так и сиял – еле различимо, зелено, тускло… Точно так же, как в музейной витрине, тогда, в Угрюмове.