Кольцо златовласой ведьмы

…он и бутылку с собой принес. И возился с ней, вроде, не мог никак открыть. Сереге передал ее охотно… ну да, ведь отпечатки останутся, а Стась поклянется, что бутылку Серега из собственных запасов извлек. И вообще, пил в гордом одиночестве, заливая горе после побега невесты, не зная, что невестушка уже совершила черное свое деяние, сдобрив благородный напиток ядом неизвестного происхождения.

При ней найдут флакон и книгу. И признание в злодеянии, несомненно.

Но Серега все равно выпил.

Поводов, благо, хватало. И он позволил Стасю уйти, а тот распрощался поспешно… с Лизкой бы этот фокус не прошел, она бы точно не позволила ему подменить бутылку.

И все-таки жаль. Стась был Сереге чем-то симпатичен.

Бутылку он спрятал в сейф.

Дверь запер. Если Серега правильно все рассчитал, в ближайшие часа два-три его не хватятся. Этого времени будет достаточно, чтобы добраться до Эльвириной норы. Впрочем, за ней было кому присмотреть.

Эльвира обреталась в роскошной квартире, где четыре комнаты из пяти были заперты и исправно накапливали пыль и вышедшие из моды вещи.

– Не обращай внимания на бардак, – сказала Эльвира, скидывая модельные туфельки. – Она отразилась сразу в полудюжине зеркал, искажавших пространство комнаты. – Я вообще здесь редко объявляюсь…

…оно и заметно.

Грязная чашка с окаменевшими остатками кофе. Полумертвый фикус, пропылившиеся гардины. Стопка журналов. Забытый чулок, выглядывавший из-под кровати. И россыпь косметики на туалетном столике. Эльвира косметику сметает на пол и доверчиво говорит:

– Я эту хату вообще продам. Уеду в Англию!

– Зачем?

– Там бабы страшные. – Она плюхнулась на розовый пуф, с которого частично пооблетели стразы. – Найду себе какого-нибудь графа… или виконта… или просто мужика при бабках и буду жить, как леди. Разводить, там, собачек…

…и ходить в церковь по воскресеньям, участвовать в благотворительных ярмарках и носить одежду, которая не вызовет кривотолков.

– Ну, ты, в общем, хозяйничай тут. – Она протянула Вике связку ключей с брелком-собачкой. – А я пойду своего англичашку обрабатывать. Ты бы знала, до чего он занудный… – Эльвира закатила глаза. – Серега велел тебе быть ниже воды тише травы… или наоборот? Короче, не отсвечивай.

Вика пообещала, что отсвечивать не будет.

Она закрыла за Эльвирой дверь.

Два замка и цепочка. И дверь – толстая, металлическая, но на душе у нее все равно было неспокойно. Сменила одну тюрьму на другую. Как долго ей здесь придется прятаться? И чего ждать?

Вика заглянула в запертые комнаты, убедилась, что там нет никого и ничего, кроме забытых вещей. Подняв с пола плюшевого мишку, изрядно побитого жизнью, Вика проследовала в кухню.

Просторная и яркая, аляповатая где-то… грязная, как и все в этой квартире. Здесь и правда уже давно никто не жил. Но в выключенном холодильнике осталась упаковка диетических хлебцев, на столе – бутылка сока. Морковно-тыквенного, наверняка исключительной полезности, но Вика такой терпеть не могла.

– И что дальше? – спросила она у себя и у медведя, которого усадила на барный стул. Медведь смотрел на нее уцелевшим стеклянным глазом и молчал.

А дальше, наверное, ждать… Вика догадывалась, что ожидание ее не продлится долго. И что побег – часть большой Серегиной авантюры, в которую ее втравили без спроса, но раздражения по этому поводу она не испытывала.

Главное, чтобы все, наконец, закончилось!

Эльвирину дверь открыли. Наверняка дубликат ключей сделали при оказии, и вот, пригодился.

Вика только и успела, что медведя схватить, а заодно и подумать, что, будь она действительно разумной женщиной, хваталась бы за нож или иное средство обороны. А медведем разве что в голову кинуть можно, и то оскорбление нанося.

– Здравствуйте, – сказала Вика гостям незваным. – А я вот тут… сижу… думу думаю.

– О чем?

Елизавета пришла не одна.

Ну да… вдруг Вика сопротивляться станет?

– Да так, о разном… например, как убивать меня будете?

Хорошо, если быстро и безболезненно. Вика жутко боли боится, особенно зубной.

– И кто же тебе сказал, что тебя убивать собираются? – мягко поинтересовалась Елизавета, ставя на стол пакет с соком, на сей раз – гранатовым. У охраны подсмотрела, что Вика пьет, что ли? – Мы просто побеседуем… проясним кое-какие детали.

Да что тут прояснять-то? Вика выгоднее для нее мертвая, чем живая. Самоубийство…

И послание предсмертное наверняка напечатают. Кто в век электроники от руки пишет-то? А так – формальности соблюдены. Хладнокровный убийца загнан в угол или мучился от угрызений совести. Нервы сдали. Вот он, вернее, она, и находит выход.

– Бери, – сказала Елизавета, подвигая ей пакет.

А руки – в перчатках, не хирургических, а лайковых, которые принято надевать к подобным дорожным костюмам.

– Спасибо, что-то не хочется.

– Деточка, – Елизавета убрала руку. – У тебя два варианта. Или ты пьешь сок сама, чтобы на пачке твои пальчики остались, или Стась приглашает тебя на прогулку. Исчезновение нас тоже устроит, как ты понимаешь…

…но в случае прогулки смерть Вики будет долгой и мучительной. Такой вот нехитрый выбор.