Колумбы российские

Вот и еще одна зима подошла. Сильные штормовые ветры возвестили о наступлении ветреной, холодной, дождливой зимы с частыми снегопадами. Смесь снега и дождя сделала дороги непроходимыми, люди вязли в грязи. Они старались больше времени проводить в крепких, теплых избах, где постоянно горели большие поленья дров, поддерживающие тепло в домах. Тяжело приходилось тем, кому необходимо быть на дворе, например часовым у ворот и стен крепости, день и ночь стоявшим на посту. Нелегко было и охотникам регулярно заниматься своим промыслом.

В конце ноября, когда погода действительно стала совершенно невыносимой, в порт вдруг вошел новый компанейский корабль «Кутузов» под командой старого знакомого Баранова капитан-лейтенанта Гагемейстера, когда-то на «Неве» приходившего в Русскую Америку.

Хотя Баранов недолюбливал сухого, педантичного Гагемейстера, все же он спустился к пристани, чтобы лично встретить капитана.

В тот же вечер в «замке» был устроен парадный обед в честь командиров «Суворова» и «Кутузова» и их офицеров. Баранов радостно приветствовал обоих капитанов и особенно своего любимца, лейтенанта Яновского.

— А, Семен Иванович, — затряс он руку Яновскому, — очень, очень рад вас видеть!

Лейтенант Яновский был среднего роста, худощавый, может быть, даже слишком худенький, довольно интересный блондин с длинными вьющимися волосами и серо-синими глазами, настоящий славянин.

Баранову он нравился не только как приятный, симпатичный молодой человек, но еще и потому, что представлял собой полную противоположность Гагемейстеру, сухому, педантичному немцу.

Подошел к Баранову и Гагемейстер и даже произнес неожиданный комплимент:

— Просто поразительно, Александр Андреевич, как изменилось к лучшему это селение по сравнению с тем, что было здесь несколько лет тому назад, во время моего первого посещения Новоархангельска… Куда ни посмотришь, везде новые постройки — мельница, судовая верфь, в гавани несколько кораблей, тогда как прежде это была только пустынная поверхность моря и несколько байдарок на нем.

С еще большим любопытством и восхищением смотрел Гагемейстер на Ирину, с трудом осознавая, в какую привлекательную особу превратился этот угловатый ребенок с непомерно длинными руками и ногами и большими темными глазами.

Обед был устроен по-парадному. Баранов научился сервировать стол, так что и комар носу не подточит. На большом столе — белоснежная скатерть из тонкого полотна, богатое серебро. Все теперь в «замке» было по-иному. Баранов старался поддерживать престиж и достоинство главного правителя колонии.

Позже, однако, после обильных возлияний, которые состояли из хороших французских вин, Баранов не стерпел и позвал своих верных соратников, седовласых промышленных, которым вдоволь предложил водки. У него уже вошло в обычай звать своих соратников во время званых обедов и петь с ними песни и, особенно, свою песню, которую теперь называли «Песней Баранова». Это была та песня, с которой промышленные шли в бой здесь, на горе, чтобы выбить индейцев-колошей из крепости тринадцать лет тому назад.

Баранов вышел на середину комнаты, его окружили старики-промышленные и громко, хотя и не совсем дружно, запели:

Ум российский промыслы затеял
Людей вольных по морям рассеял…

Не совсем ладно сложена была песня Барановым, но близка была она сердцу этих людей… людей одного склада и мышления с правителем, вместе с ним испытавших все тягости первых лет в Америке — и холод, и голод, и стрелы индейцев.

Нам не важны чины, ни богатства, —

мощно и торжественно выводили хриплые голоса,

Только нужно согласное братство.
То, что сработали, как ни хлопотали,
Ум патриотов уважит потом…

3

На этом парадном обеде, закончившемся громогласной «Песней Баранова», Яновский, не сводивший глаз с Ирины, — а та широко раскрытыми глазами гордо смотрела на своего легендарного отца, — понял вдруг, что не может он уехать обратно и оставить ее здесь. Он так же, как и камергер Резанов, увлекшийся пятнадцатилетней Кончитой Аргуэльо в Калифорнии, понял, что не жить ему без нее.

Яновский ничего и никого не видел в тот вечер, кроме нее. Он упивался ее экзотической красотой и глаз не отводил от Ирины. Она почувствовала его взгляды и восхищение и иногда украдкой взглядывала на молодого офицера, быстро отводя глаза в сторону, если их взгляды встречались…

После этого памятного приема дня не проходило, чтобы Яновский не появлялся в «замке». Вскоре они стали часто гулять вместе, не обращая внимания на холодную погоду. Их можно было видеть весело, со смехом бродившими по песчаному берегу. Иногда они отправлялись далеко в поле, в сторону гор, хотя Баранов много раз наказывал Ирине не уходить далеко от селения — никто не знал, чего можно было ожидать от колошей.