Колумбы российские

Следующие несколько дней были полным контрастом шторму, трепавшему корабль до этого. Море совершенно успокоилось, небо прояснилось, облака совершенно исчезли, а главное — потеплело настолько, что члены экспедиции и чины команды, свободные от занятий, стали проводить дни на палубе, освещенной яркими лучами солнца. Днем было совсем тепло: градусник показывал 22,5°.

27 сентября был торжественно отпразднован день коронации императора Александра Павловича. По просьбе Резанова, на палубе был собран весь экипаж корабля, к которому посланник обратился с речью:

— Россияне! — сказал он, — обошед вселенную, видим мы себя, наконец, в водах японских; любовь к отечеству, искусство, мужество, презрение опасности, повиновение начальству, взаимное уважение, кротость — суть черты, изображающие российских мореходцев… вам, опытные путеводцы, принадлежит и теперь благодарность сородичей! Вы стяжали уже ту славу, которой и самой завистливой свет никогда лишить вас не в силах…

С этими словами Резанов приказал подать ящик, где лежали серебряные медали, и роздал их лично шестидесяти трем матросам и солдатам.

— Государю императору Александру Павловичу — ура!

— Ур-ра! — раздалось над тихой поверхностью моря.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ: НЕУДАЧА

1

8 октября. Прошел ровно месяц со времени выхода «Надежды» из Петропавловска, когда корабль подошел, наконец, к входу в японскую бухту Нагасаки.

Резанов с волнением смотрел на видневшиеся вдали берега японского порта. Что ожидает его здесь?!

— Гребное судно с левого борта! — послышался голос вахтенного.

Большая, длинная лодка с десятью гребцами подошла к борту «Надежды». На лодке важно восседали два офицера. Они поднялись на палубу и обратились к капитану:

— Что за судно? Почему оно пришло в запретные японские воды?

Крузенштерн через переводчиков объяснил им цель экспедиции.

Судно по-прежнему продолжало идти тихим ходом, все ближе и ближе к берегу. Когда до порта оставалось мили две или три, еще два гребных судна подошли к «Надежде», и на корабль поднялись еще четыре офицера, которые потребовали, чтобы корабль немедленно стал на якорь.

Наступили дни полного бездействия. Резанов знал, что сговариваться с японцами будет трудно, особенно в виду того, что они вообще не имели никакого контакта ни с одной страной, кроме торговых сношений с голландцами в Нагасаки. Он знал, что будет трудно, но в конце концов предполагал, что будет допущен к японскому микадо и передаст ему грамоту императора Александра и все многочисленные ценные подарки.

Одного только он не мог предположить — того, что его миссия может потерпеть фиаско.

Началось с того, что приехавшие на «Надежду» японские чиновники-баниосы потребовали, согласно законам своей страны, чтобы корабль совершенно разоружился и передал на берег порох, ядра, пушки, все огнестрельное оружие и даже шпаги офицеров. Резанов знал заранее, что придется согласиться на это требование, но он запротестовал и потребовал, чтобы не только шпаги были оставлены офицерам, но и для большего престижа ружья были оставлены восьми солдатам его караула.

Резанов передал старшему баниосу бумаги для пересылки в город Иеддо (Токио) со своим письмом, в котором просил немедленно же ответить, когда он будет вызван в Иеддо для свидания с микадо и передачи ему личного письма государя.

Время шло медленно. «Надежда» стояла в заливе, в семи километрах от города Нагасаки, и с места стоянки им даже не было видно города. Люди слонялись по кораблю, как сонные мухи. Делать им было нечего. Сойти на берег не разрешалось до получения распоряжений из Иеддо.

Только 8 ноября после решительного требования Резанова, заявившего, что он отдаст приказание «Надежде» сняться с якоря и вернуться в Россию, не дожидаясь ответа из Иеддо, ему наконец разрешили переехать на жительство на берег. Там для него был отведен небольшой дом, тут же обнесенный глухим забором. Одновременно же с корабля были свезены на берег все многочисленные подарки для микадо, привезенные Резановым. Это было своего рода почетным заключением.

Переезд посланника на берег был обставлен очень торжественно. Он вышел на палубу в парадном мундире, при шпаге и орденах. По сторонам был выстроен почетный караул из солдат его свиты и моряков «Надежды». Японцы подали к «Надежде» большое, ярко разукрашенное судно с множеством атласных флагов. Когда посланник взошел на шканцы, почетный караул взял «на караул» под барабанный бой посольского барабанщика, который на этот раз показал себя настоящим артистом, стараясь поразить японцев. Очевидно, в натуре Резанова тоже присутствовала артистическая жилка. Он постарался поразить японцев не меньше своего энергичного барабанщика. Когда посланник сошел на японское судно, сопровождавшие его два кавалера его посольства, принесли туда же торжественно, на руках, императорскую грамоту. Для Резанова было приготовлено под балдахином кресло, рядом стоял стол, куда с подобающей церемонией положили грамоту. После этого на мачте был поднят российский императорский штандарт, и судно Направилось к берегу.