Колыбель чудовищ (СИ)

 - Набираюсь, как видишь, - он кивнул на свой стакан и добавил, - хоть потом мне будет ох как хреново...

 - Да, мне тоже всегда плохо после выпивки.

 - Поверь, мне будет гораздо, гораздо хуже, - снова как-то загадочно усмехнулся Антон. - Но это уже не имеет значения. Уже нет.

 - Почему? - озадаченно спросила девушка. Разговор, вопреки ее ожиданиям, получался какой-то странный.

 - Да что может иметь значение после стольких гребаных лет? - горько ответил он. - Все хотят жить вечно. Вот только после первых мгновений эйфории все обессмысливается, краски блекнут, эмоции притупляются, способность любить и удивляться постепенно сходит на нет, и вся жизнь становится похожа на старый выцветший холст, где не видно уже былых узоров!

 Антон рывком опрокинул в рот остатки своей выпивки и злобно припечатал пустой стакан к столу. Катя растерянно заморгала, подыскивая слова - новый знакомый как-то вычурно изъяснялся, порол чушь и, кажется, подсел к ней вовсе не для того, чтобы завязать знакомство. Ему просто хотелось выговориться. Что ж, она могла бы его выслушать, если бы хоть что-то понимала из всего этого яростного монолога...

 - И, понимаешь, все бы еще ничего, если бы не эти сны, - склонив к ней лицо, угрюмо продолжил он (Катя поморщилась - от парня разило перегаром и еще чем-то, смутно знакомым и отталкивающим). - После них хочется выть от тоски!

 - Какие сны? - вежливо спросила она.

 - Ну, явно не те, что снятся тебе, - Антон фыркнул. Его "развозило" на глазах. - Мне объясняли, что это в нас говорит память крови, переданная нам самыми первыми... лишь они помнили все, знали все. Их давно нет среди нас. И нам снятся лишь далекие отголоски их воспоминаний. Звезды, манящие нас, и лес... он питал нас, питал своей кровью... энергией... лес был нашим домом, понимаешь? Прекрасные черные ветви до небес, туман и сумрак, влажное тепло и уют... - он мечтательно прикрыл глаза. - Никто не знает, как мы лишились его, почему оказались здесь, ведь все знала лишь наша Прамать, а она не оставила нам... не оставила...ничего... только память... и одиночество...

 Примолкшая Катя уже не силилась что-то понять в этой бессвязной речи - после слова "прамать" ей захотелось соскочить со стула и уйти, наконец, домой. Ведь ясно уже, что набравшийся под завязку (хоть и довольно симпатичный) чудик не собирается спрашивать номер ее телефона и вообще - флиртовать. Напился до сказочных глюков и пересказывает ей теперь ахинестический сюжет какой-то книги. Аж вспотел, бедняга. И вид у него какой-то опасно нездоровый...

 - Ты знаешь... - она было открыла рот, чтобы попрощаться под каким-нибудь предлогом, но тут Антон резко опустил свою ладонь на ее запястье, крепко сжал. Девушка ойкнула - у него оказались необычно острые и длинные для парня ногти, впившиеся ей в кожу. Антон рывком притянул ее к себе.

 - И вся эта ничтожная земная любовь со временем меркнет перед тоской по утраченному дому, - печально прошептал он ей в ухо, после чего, неестественно широко раскрыв рот, вцепился в ее горло.

 ... Криков из охваченного пламенем здания уже не доносилось; лишь огонь ревел, жадно пожирая все на своем пути и плюясь черным дымом из разбитых окон. Дьявольские отсветы плясали в черных глазах людей, замерших напротив горящего дома. Впрочем, заглянув сейчас в их лица, никто не отважился бы назвать их людьми. Их тонкие длинные тени корчились на земле, озаряемой всполохами огня. По щекам женщины струились слезы.

 - Не плачь, Мия, - один из мужчин мягко опустил ладонь ей на плечо. - Он сам этого хотел. Он же знал, что ты следишь за ним. И лучше уж такая смерть, чем казнь от рук Палачей...

 - Я виновата, - глухо ответила женщина. - Ведь он - мое дитя, мое творение, Аскольд!

 Тот, кого она назвала Аскольдом, что-то начал возражать ей, но умолк при звуке приближающейся пожарной сирены.

 - Пора уходить. Потом будешь оплакивать своего щенка. - резко произнес второй мужчина.

 Женщина постояла еще минуту, неотрывно глядя в огонь, а затем гордо вскинула голову, развернулась и буквально растаяла в круговерти рыже-багряных теней. Ее спутники исчезли прежде, чем пожарная машина показалась в конце улицы, уже заполнявшейся первыми зеваками.

 * * *

 Яна шла не торопясь, нарочно замедлив шаг, чтобы в полной мере ощутить прелесть летнего вечера. После офисной духоты прохлада парковой аллеи, огибающей большое белое здание университета, неподалеку от которого работала девушка, казалась ниспосланной небом милостью. Небольшой опрятный парк был ярко освещен фонарями, по широким плитам аллеи прыгали лунные зайчики, и, хотя вокруг было как-то непривычно пустынно даже для этого часа, страшно Яне не было. Она не раз, засидевшись на работе, шла домой этим путем. Правда, обычно ей всегда встречался какой-нибудь загулявшийся "собачник", или влюбленная парочка, уединившаяся на скамейке, или такие же, как она, поздние прохожие. Сегодня парк был пуст и безмолвен, не считая шелеста посеребренных луной крон. Из-за этого серебристого мерцания ночь казалась нереальной, сказочной и чуть-чуть зловещей.