Колыбель Драконов (СИ)

Ланнистер усмехнулся, вспоминая, как вчера вечером, когда было уже давно за полночь, Тайни явилась в пирамиду в… очень странном настроении. Она вся светилась, лицо было румяным, как распустившийся бутон розы, улыбка до ушей и… тонкий-тонкий, но ощутимый шлейф ароматного и далеко не плохого вина. Тирион округлил глаза, когда уловил аромат напитка. Ему хотелось пошутить, но слова застряли в горле, когда он увидел девушку. Она действительно была пьяна, хотя может и выпила пару бокалов. Остальное опьянение было от любви, конечно. Да, Тайни была влюблена и не скрывала этого. Она танцующей походкой прошла по тронному залу, попутно увлекая Миссандею в танец, подарила Варису и Тириону по очаровательной улыбке и, пропев: «Жизнь прекрасна!», заскользила дальше, напевая песни о любви собственного сочинения. Потом переводчица сказала:

— Счастливая… Хорошо встретить человека, которого любишь и который любит тебя…

И верно, любовь, что излучала Тайни, оказала влияние на всех обитателей пирамиды, и даже на тех, кто жил за ее пределами. В городе стало почти тихо. Напряжение испарялось, как вода под палящим солнцем. Тогда у советников королевы стало хоть поменьше головной боли. Вечера они проводили на террасах в разговорах обо всем на свете. Тирион даже несколько раз пытался напоить Миссандею и Серого Червя, но пока безуспешно. Эти двое и разговаривать-то особо не желали. Оно и понятно: Тирион был для них чужой, странный, с пагубными привычками. А Бес скучал без бесед. И тут его спасала Тайни. Девушка так мило, почти по-детски смеялась над его шутками, хотя некоторые и были грубыми, едва ли не с открытым ртом слушала его рассказы о Вестеросе. Ланнистер почти забывал обо всем гнетущем и терзавшем его сердце за этими беседами. Хотя… беседой их время препровождения нельзя было назвать, потому что Тайни узнавала что-то новое, но не делилась с Тирионом новой информацией в ответ. В первую очередь мужчину интересовало прошлое Сирены. Как только девушка это поняла, начала говорить, обо всем, кроме своего прошлого. Зная интерес Ланнистера к драконам, она рассказывала ему обо всем, что успела подметить, пока «нянчилась» с сыновьями Дейнерис. Так мужчина узнал столько такого, о чем ни в одной книге не написано: как быстро растут драконы, как цвет чешуи влияет на характер ящера, зачем они сжигают мясо почти до черна, прежде чем начать есть. Тайни даже научилась распознавать Рейгаля и Визериона по рыку.

— Смотри, — как-то предупредил ее Тирион. — Как бы они не начали любить тебя больше, чем свою мать.

— Что вы говорите! — отмахнулась Тайни, хотя глаза выдавали, что именно об этом она и мечтает. — Они всегда будут любить королеву больше, чем кого-либо.

Так и проходили дни: Тирион с Варисом правили, пытаясь создать хотя бы непрочный мир, Безупречные наводили порядки в городе, Тайни собирала новости с улицы Радости и присматривала за драконами.

В ту ночь, когда она пришла в пирамиду пьяная от вина и от любви, распевая собственные песни то тихо, то во все горло, потому что не в силах была сдержать эмоции, все было прекрасно: луна светила близко белоснежным диском, воздух ласково стелился по полу и терся о ноги, как добродушный кот. Все в пирамиде и в городе спали спокойно. Даже Тирион. Чтобы уснуть, ему больше не требовалось много выпить. Теперь его убаюкивала музыка, что накрывала всю пирамиду, прогоняя ее нагнетающий дух и плохие сны — вечные спутники карлика. Теперь мужчина засыпал едва ли не с улыбкой и видел во сне некий женский силуэт, который заставлял его сердце сначала волноваться, а потом лицо расплывалось в улыбке. Рыжие волосы, кисловатый аромат лимона и голубые, как иней глаза… Еще никогда он не видел такие сны. Что это? Остатки разбитой надежды, возрожденные песней? Или просто галлюцинация? Ланнистер не знал, что это значит и почему ему снится именно она: девочка, которую он едва знал, к которой ничего кроме жалости и немного уважения не испытывал. Не испытывал? Тогда почему всякий раз, как он видел Тайни в рыжем парике, сразу же на ее месте представлял свою слишком молодую жену? Почему музыка, которую эта певунья играла на скрипке каждую ночь перед сном, давала в его остром уме такие трещины, вытесняя здравый смысл и сажая ростки эмоций, мечтаний и надежд? Полумуж был конечно благодарен Тайни за такую… ненавязчивую заботу, но он не был уверен, что это правильно. Так он рассуждал при свете солнца, за обедом или после очередного совета, но стоило спуститься сумеркам, мысли словно по команде закрывались, как цветы, больше не чувствуя солнца. Им на смену просыпались мечты — ночные бабочки и светлячки. Такие хрупкие и в тоже время прекрасные.

«Откуда у ее голоса такая сила? Кто же она такая?» — гадал Тирион.