Колыбель мертвецов

В Озерках подсели еще несколько человек, потом еще и еще, и к Неве мы подъехали, когда в автобусе стало совсем тесно. Как ни странно, пассажиры не выглядели испуганными. Один молодой человек даже читал газету, а девушка долго и нудно болтала по сотовому телефону.

— Придется ехать в круговую, — сказал водитель. — Мосты разведены или разрушены. Остался один Большеохтинский…

— Если остался, — поправил бомж, как две капли воды похожий на Льва Толстого.

— Щас узнаем, — отозвался водитель. Хлебнул джину и передал бутылку бомжу. Бомж хлебнул и передал девушке в круглых очках-стрекозах. Девушка аккуратно вытерла рукавичкой горлышко и приложилась.

* * *

— Прошу на четвертый этаж. Лифт не работает, — сказала вдова.

Мы гурьбой потянулись наверх.

Это была скромная квартирка — одна комната с альковом, совмещенный санузел и узкая кухня.

В комнате был накрыт длинный стол, стояли стулья и табуретки; вдова стала хлопотать на кухне, несколько добровольцев вызвались ей помогать.

Я протолкался к окошку, к майору, курившему в форточку.

Закурил.

В окно была видна крыша, крытая жестью, глухая стена и внизу — кусочек пустой улицы.

А потом начались поминки.

Все было правильно. Они такими и должны быть — печальными и жутковатыми.

По крайней мере, выпив сразу стакан водки, я согрелся, а после второго стакана даже проглотил несколько блинов и пельменей.

Майор сидел рядом, машинально жевал. Мы говорили о покойном, чей портрет с черным крепом висел посреди голой стены.

Он был добрым и безобидным стариком. Он даже писал стихи — вдова прочитала несколько. Стихи о Родине и о любви.

Он был хорошим.

Но с его смертью земля переполнилась. Здесь, под нами, в этой горькой земле слишком много рождалось мертвых. Слишком много.

И слишком долго. Почти триста лет.

* * *

Потом кто-то ушел, кто-то повалился спать — в алькове, на кухне, в прихожей, и даже в сортире.

Востроносая девушка, рывшаяся в шкафах с книгами, вдруг сказала:

— Постойте. Вот оно. Я нашла.

Она развернула сборник стихов польских поэтов, поправила соскальзывавшие с длинного носа очки и прочла:

— Земля
колыбель мертвых
полная ими
как соты медом
могила к могиле
они почили
от нас так близко
оторванные от жизни
будто уста

* * *

Майор снова стоял у окна и курил. Я подошел, и он сказал:

— Они все еще наступают. Слышите?.. Сваи под городом. Сотни тысяч, миллионы свай. Они выскакивают из переполненной земли — им не хватает места.

— Да. Это не их колыбель…