«Колыбель» Победы

В несколько приемов Власьев с трудом вытолкнул из забитой пылью глотки слова. Дрожащей рукой взял протянутую в суконном чехле фляжку и глотнул из горлышка. Вода была тепловатой, проклятое солнце снова стало припекать – жара невыносимая какую неделю стоит, и так тяжело, а тут еще фашисты штурм устроили. Всего-то два дня прошло, а уже всем кажется, что миновала целая вечность.

– Атаку отбили?

– Ага, хорошо им врезали, лейтенант! Они нас оттого из пушек долбить стали, крепко обиделись! От злобы бессильной…

Земля содрогнулась от близкого взрыва, сплетенная из ивовых прутьев стенка окопа заходила ходуном. По стальной каске Семенова враз стукнуло несколько комьев земли. Политрук осекся и опасливо втянул голову в плечи.

– Шестидюймовым фугасом всадили, не пожалели. – Власьев привычно определил калибр прилетевшего от немцев снаряда. – Да сколько же они их сюда привезли?! Палят и палят, сволочи!

Окоп тряхануло еще раз, Власьев чуть не прикусил язык. Но взрыв тут помог ему окончательно прийти в себя:

– Как с моим взводом?!

– А нет почитай взвода твоего, лейтенант! И дня ты им не командовал в бою. Убитых и раненых десяток бойцов будет, не меньше, скоро подсчитают и на КП доложат. А твои «кольты» в металлолом скрючило зараз две штуки, да дзот раздолбали нам, паскуды!

– Дела, – только и протянул Власьев. Два дня назад вечером сводную пулеметную роту его 8‐го пульбата перебросили через реку и придали полку 118‐й стрелковой дивизии, что пятилась под напором гитлеровцев к Великой. Как понял тогда Николай – немцы проломили Локновский укрепрайон прямо по центру, введя в бой несколько пехотных дивизий при поддержке танков и артиллерии. Рота заняла позиции во второй линии обороны, уже отрытой и почти готовой к бою – не хватало проволочных заграждений, да саперы еще не установили минные поля. Понимая, что сейчас каждый час дорог, Власьев принялся крепить свою оборону, благо опыт уже накопил изрядный: заняли все четыре дзота, прилично замаскировали позиции, как проклятые таскали деревянные ящики противопехотных мин – саперы лихорадочно закапывали их в неглубокой лощине, совершенно не обращая внимания на взрывы. И успели в проходах поставить вехи, как ночью потянулись длинные вереницы бойцов, несших на плечах раненых товарищей и кативших руками немногие уцелевшие пушки.

Власьев две недели тому назад видел отступавших к Острову бойцов, что понуро шли мимо его дота. Всеобщее уныние – вот что тогда бросилось ему в глаза. И при этом разительным было отличие от них командиров и бойцов 118‐й дивизии генерала Гловацкого. Да, бой для них должен быть первым, любопытство, может, тщательно скрываемый страх, но только на их лицах не отпечаталась безысходная тоска. И сейчас «гловатцы», а именно так они себя сами называли, хотя и отступали после тяжелейших боев, отразив семь атак гитлеровцев, хоть и потеряли добрую половину бойцов, но страха и уныния Власьев не увидел. А только решимость сражаться с немцами дальше на новых позициях, заставляя врага проливать на них и свою кровь.

Батальон, в который влили пулеметный взвод Власьева, занял весьма вытянутую позицию, никак не меньше версты с лишком таким изрядным. Крепкая оборона из пяти опорных пунктов, семь вкопанных по самую башню легких танков Т‐26, с дюжину дзотов, густая сеть траншей и окопов, минные заграждения и капониры для пушек, блиндажи в два-три бревенчатых наката. Главное – тут совершенно не имелось дзотов исключительно фронтального огня, даже вкопанные «двадцать шестые» могли вести только фланкирующий огонь, хорошо прикрытые со стороны наступавшего противника высокими брустверами и рукотворными холмами. Вот потому сегодня и удалось отбить вражеские атаки, хотя против одного батальона фашисты направили вместе с пехотой пару рот танков. Не помогло – дюжина чадящих «панцеров» на поле боя сразу же бросалась в глаза…

– Из вчерашнего пополнения, товарищ майор, – Власьев отвечал майору, чуть сгорбившись, но все равно касаясь каской бревенчатого перекрытия, из щелей которого постоянно сыпалась растревоженная близкими разрывами земля. – В моем взводе осталось два «кольта» и двенадцать бойцов.

– Негусто вас, «чертова дюжина», – пробормотал комбат с землистым от постоянного недосыпания лицом. Власьев узнал его сразу – это был тот самый майор, позиции батальона которого прикрывали его 34‐й дот справа во время первого для них Островского боя. Но тогда выглядел значительно моложе, да на гимнастерке не имелось ордена Боевого Красного Знамени. И тут его взгляд перехватили:

– За засаду 3 июля сам Ворошилов орден мне вручил, лейтенант. Как и на знамя нашей дивизии!

– А мне за этот же бой от маршала награда, но только Красная Звезда и лейтенантские кубари на петлицы, товарищ майор!

– То-то я смотрю, лицо мне знакомое! Как же, тот геройский сержант с медалью, дот которого выручил наш комдив!

– Так точно, товарищ майор! Генерал Гловацкий прямо на моих глазах зарубил семерых немцев, что раненых убивали!