Колыбель предков

Соллас действительно опубликовал свои «крамольные» заключения в «Nature», а затем оказал Дарту значительную поддержку, напечатав статью в «Quarterly journal of the Geological Society»[10]. В ней он писал: «Я принимаю заключения профессора Дарта. Австралопитек несомненно в значительной мере отличается от антропоидных обезьян и по этим важным особенностям сближается с гоминидами».

Вдохновленный Дарт с помощью студента-медика реконструировал полный череп австралопитека, а затем шею и плечи. Реконструкция, выполненная художником Бэнсоном, была представлена в выставочный комитет Лондона вместе со схемой родословного древа человека, у основания которого Дарт поместил австралопитека (следующие звенья — питекантроп, гейдельбергский человек, неандерталец). Стенд венчала решительная надпись: «Африка — колыбель человечества». Но тут-то и выяснилось, что переубедить скептиков не так просто. Посетивший выставку Кизс придирчиво осмотрел реконструкцию бэби, взглянул на родословное древо и сказал репортерам: «Нельзя считать, что таунгский череп принадлежал недостающему звену. Осмотр муляжей убеждает в неверности заявлений Дарта. Австралопитек — молодая антропоидная обезьяна, и я не испытываю никаких колебаний, предлагая поместить эту ископаемую форму в группе гориллы и шимпанзе. К тому же бэби слишком поздний по времени, чтобы оставаться среди предков человека».

Ласковое слово «бэби» приобрело теперь насмешливо- ироническое звучание. Лидеры антропологии стали называть ископаемое из Таунгса не австралопитеком, а просто «бэби Дарта». Первооткрывателя недвусмысленно обвиняли в невежестве. Что же удивляться тому, что Кизс, председатель конгресса развития науки, который проходил в Лидсе в 1927 году, ни словом не упомянул об австралопитеке, но зато превозносил значение эоантропа и даже признал питекантропа.

Четыре года потребовалось Дарту, чтобы закончить книгу о черепе австралопитека. И вот, наконец, в 1929 году она была написана и отправлена в Лондон Элиоту Смиту. Конечно, не случайно — от других издательств предложений давно нет, а в Иоганнесбурге не находят средств для ее публикации! Все эти годы продолжалась кропотливая расчистка зубов для того, чтобы разъединить верхнюю и нижнюю челюсти. 10 июля 1929 года Дарт блестяще выполнил эту задачу и впервые взглянул на жевательную поверхность зубов. По характеру стертости коренных, выступам и желобкам они удивительно напоминали человеческие зубы и в то же время резко отличались от зубов антропоидных обезьян. За выводом такого рода стояло многое, в том числе сходство с человеком по характеру питания, то есть всеядность, а не вегетарианство, как у высших обезьян. Чтобы окончательно убедиться в справедливости своих заключений, Дарт послал муляжи зубов выдающемуся антропологу профессору отдела сравнительной анатомии Американского музея естественной истории Нью-Йорка Вильяму Грегори. Он не замедлил с ответом: из двадцати шести признаков зубов австралопитека, которые удалось выделить, близких шимпанзе не оказалось; с гориллой его объединяли два признака; с шимпанзе и гориллой — один; с шимпанзе, гориллой и примитивным человеком — три; а переходных к человеческим или близким зубам примитивного человека Грегори насчитал двадцать!

Дело оказалось, однако, не таким простым, как представлялось Грегори. Через два года, тщательно изучив муляжи костных остатков австралопитека, он на нью- йоркском симпозиуме, посвященном антропоидным обезьянам, изменил свое мнение. Как сообщили газеты, Грегори говорил теперь об открытии в Таунгсе «замечательной сохранности черепа молодой обезьяны». Правда, она, по его мнению, имела «больше человеческих черт, чем любая другая из прежде открытых». Грегори даже готов был признать, что австралопитек — «определенное звено между человеком и обезьяной», но все же «недавно потерянное недостающее звено» бэби Дарта, утверждал Грегори, просто обезьяна, которая развилась отчасти вдоль человеческой линии. Ведь в то время уже существовал настоящий обезьяночеловек, который отделился от антропоидного ствола до появления австралопитека.

Дарт, наконец, рискнул идти ва-банк. Он решил отправиться в Лондон для встреч и объяснений с главными из своих критиков — Кизсом и Вудвардом и примкнувшим к ним Смитом. В конце мая 1930 года он упаковал череп бэби в специально изготовленный деревянный ящик и присоединился к итальянской экспедиции Аттилио Гатти, который намеревался пересечь континент с юга на север. Дарт загорелся мечтой познакомиться ближе с Африкой и населяющими ее людьми. Восемь месяцев путешествовал бэби по земле прародины человека. Дарт любовался рекой Конго, озерами Танганьика и Киву, джунглями Ирима, Итури, Уило-мото, Аба, руинами Зимбабве и наскальными рисунками Солвези. Наибольшее впечатление на него произвели холмы Брокен Хилла и поход с пигмеями в горные джунгли, где он встретил стадо горилл.