Колыбель тяготения (СИ)

— Напомни мне, Маргош, почему мы по утрам пользуемся разными синтезаторами?

— И разными ваннами, — добавила она с хрипотцой.

— А это и того хуже! Так почему?

— Если расскажешь, как и где ты сегодня проснулся, я тебе отвечу.

С чего он решил с женщиной-психологом будет легче, чем с женщиной-дизайнером.

— Не стану рассказывать, — проворчал он. — Знала бы, если бы сама будила.

Меньше всего Ларскому хотелось проснуться между настоящей Марго и как-будто-то бы настоящей Лизой. В очередном кошмаре звать бывшую жену по имени и, когда его разбудят, увидеть боль и понимание в обычно насмешливых глазах. В глубине души Ларский верил, что, если хочешь спасти отношения, надо вооружиться ложью и недомолвками. И не опускать оружия до самой победы. Рубка правды наихудшая тактика для взращивания нежных чувств.

— Думаешь, ты самый хитрый, Ник, — покачала головой Марго. — Мне звонил Петр, сказал, что ты не пришел.

— Извини, вчера после работы была важная встреча. Напутствие старшего опытного товарища. Он больше и толще твоего мозгоправа, поэтому пропустить мастер-класс я не решился.

— Значит, пили на пару с Маррой до состояния пальто.

— Ну почему пальто? Как дошел до дома, хоть и прерывисто, но помню.

— Ну-ну, молодец раз помнишь. И как он? Переживает свою отставку? Что планирует делать?

— Переживает, что он самый умный, и я без его ценных советов не справлюсь. Решил, что будет держать руку на пульсе событий за пару бурбонов в месяц, которые я и ставлю. Планирует меня поработить и контролировать.

— То есть он не переживает?

Ларский пожал плечами.

— Кто ж его знаете. Он как старая оплавленная железяка. Не выпускает наружу настоящих эмоций и не выдает рыбных мест.

Как-то Алекс назвал Марру покрытым коростой ветераном политических игр. Если бы не игры, возможно, жуткой войны с кристаллами не случилось, а Лиза осталась бы жива. Возможно. Теперь Ларскому придется самому искать ответ. Проще, конечно, обвинить Марру в неправильно принятых решениях. Но он не один их принимал, хотя отстаивал именно он. Да и спрогнозировать такие события было невозможно. Вчера Марра выдал добрый десяток предупреждений и предостережений в связи с назначением Ларского на его место. Выпил за его удачу и добавил горько: «Стоило, наверное, вместо всех нас одного стервеца Треллина поставить с его альтернативным взглядом на любое принятое решение». Может, и стоило, вот только где его взять теперь, этого Треллина.

— Думаю, с Маррой все более или менее в порядке. А если что-то и не так, он и под пытками не выдаст.

— Кто ж его пытать будет.

— О! Желающие найдутся, поверь.

— Тебе виднее, — она сделала паузу и, нахмурившись, добавила: — И прошу тебя, Ник, если ты еще дорожишь нашими отношениями — сходи к Петру.

Ларский поднял руки и с готовность кивнул головой. Надо сдаваться, когда в ход пошла тяжелая артиллерия.

Побегав между ванной, гардеробной и необъятным вестибюлем с зеркалами, Ларский все же выбрался на улицу. Между фасадами древних особняков было солнечно, свежо и тихо. Не самое типичное позднее утро для Санкт-Петербурга. Хотя ходил он по этому городу всего пару недель, как переехал, согласившись занять должность ушедшего в отставку Марры. Новое место, новые служебные головные боли — самое то, чтобы выбраться из липкой депрессии.

Сразу после войны по всей планете стали запускать программы хронореконструкций. Особенно там, где погибло много гражданских. Так он узнал про Лизу. В то утро из Макао она полетела в Шанхай на встречу с заказчиком. Ларский получил запись и крутил несчетное количество раз, как в последние мгновения она стояла на набережной. Сильный ветер лохматил короткие волосы, Лиза прикрывала глаза ладошкой и не отрывала взгляд от сияющего всеми цветами радуги кристаллического облака. Наслаждение красотой затмило страх потерять жизнь. И теперь почти каждую ночь Ларский пытался выдернуть ее из-под смертельного ливня. Ни новый город, ни новая должность не могли избавить его от проклятого сна.

От Фонарного переулка, где он обзавелся жильем, до Главного штаба, где размещалось ведомство, путь короткий. Сплошные движущиеся дороги исторического центра. Вообще-то Ларский предпочитал жить в современных, поднятых в воздух городах, а в каменную древность приезжать на прогулки, чтобы вдохнуть истории и помечтать. Но Марго считала, что поствоенный стресс нужно лечить среди вековых, нетронутых войной стен. Санкт-Петербург счастливо избежал разрушений. Что было невероятно удивительно, почти необъяснимо.

Ларский резко вывернул на Гороховую и чуть не столкнулся с мчащимся на всех парах юнцом. На кого-то впереди парень таки налетел и затараторил извинения. Тоже своего рода поствоенные признаки. Раньше по этим дорогам двигались только туристы или вышедшие на приятную прогулку местные. Любовались резными хоромами, задирали головы к припрятанным среди фасадных колонн совам и мифическим чудовищам. Остальные, кто спешил по делам, просвистывали сверху. Теперь будто все и разом спустили на землю. Понятно почему.