Колыбель тяготения

— Не держите нас за детей, Никита Сергеевич. Вы же как прилетели, информационное полотно на полнеба развесили. Война идет. На нас прут из космоса, мы отбиваемся. Пока больше гематом, чем побед. Поэтому женщины, дети и все желающие полетят с вами. Мы в восьмером — нет.

— И какие у вас причины?

Дед Терентий пожал плечами и бросил взгляд на остальных. Желание вступить в беседу те не выказывали. Ларский шагнул влево и устроился в выемке ствола. Выдернул из-под ног длинную ветку с остатками сухих пожелтевших игл, злым движением хрустнул тонким концом и отбросил его в сторону.

— Война, значит? И мы отбиваемся?

Ткнул кривой палкой в пыльную, вытоптанную землю между стволами и прочертил зигзаг.

— Хочешь карту боевых действий нарисовать, офицер?

Терентий пружинисто присел на корточки и свесил с колен широкие, дочерна загоревшие кисти рук. Ему явно было интересно, да и остальные вытянули шеи.

— Карту гематом, — отрезал Ларский, помолчал и добавил: — Здесь, на Алтае.

Стал быстро накладывать линию на линию, угол на угол.

— Твари влепили с десяток мощных тектонических ударов. Били не в Салаирский кряж, не в Катунский хребет, они вообще не метили в алтайские горы. Их целью был Тянь-Шань. Далеко отсюда, в районе Пика Победы.

— Аж сюда пробило? — крякнул мужик с цилиндрической войлочной шапкой, натянутой до жиденьких бровей.

— Пробило, уважаемые, пробило. И если бы вы не прятались от новостных пакетов, как зайцы от волков, то давно знали бы.

— И что с Тянь-Шанем?

— Нет его больше. На северо-западе сплошные лавовые озера, а горы к востоку от удара превратились тысячекилометровые долины щебня. Не выжило ничего.

Мужики обменивались взглядами, терли щетинистые подбородки и хмуро молчали. Ларский с шумом втянул воздух и продолжил водить палкой по земле.

— Монголию просто приподняло и вытряхнуло как слежавшуюся простыню. Потом упала на место. Местами целая, местами смятая и расправленная. С повернутыми реками и слегка перекошенными горами. Отсюда к вам дотянулись разломы и потрясло немного. И это только потому, что подземная система ЦКЗ гасила удары как могла.

— Теперь здесь тихо, — произнес сидящий рядом мужик, с залысинами и в сером слайсе.

— Пока тихо. И если их удержат. А если нет? Прогноз ЦКЗ только часов на пять стабильности. А искусственный интеллект планеты поврежден и не всегда прав. Почему мы и висим над вами вооруженные до зубов. Если и здесь потечет магма? Хотите сгореть среди свежего урожая?

— Если улетим, то, что, сынок? Пользы от нас в космической войне — ноль. Ты запрешь на двух квадратных метрах с интеркомом и синтезатором? Или сунешь в капсулу и в космос кинешь?

— Это хотя бы жизнь и надежда.

— От такой жизни мы сами удавку накинем, — выплюнул седой в парке.

— И что значит жизнь? — покачал головой Терентий Васильевич. — Это не череда дней до смерти, Никита Сергеевич, а свой дом. Чтобы ритм родной и вкус на губах. Посуетишься по утру, попаришься на закате.

— Начнете все сначала, когда победим.

— Ха! Вам нынешним все так. И не закончив, снова сначала. Бегом, скачками к новому. Вандалы вы со своим надрывным прогрессорством.

— Почему же вандалы? — неподдельно изумился Ларский.

— Обороточка у прогрессоров такая. Когда рвешься в будущее, сохранять что-то недосуг, а значит, кидай в помои. Вот ты, Никита Сергеевич, знаешь хоть одну песню, которую две сотни лет назад среди народа пели? А пятьсот, тысячу? Нет. Не стоят они вашего внимания.

— Все не сохранишь, Терентий Васильевич.

Престарелая банда недовольно загудела.

— Конечно, чем быстрее бежишь, тем меньше с собой унесешь, — опять встрял лысый в парке.

— Значит, вы решили не бегать вовсе, — нахмурился Ларский.

— Лучше уж так.

— Но, если не повезет, на тот свет ничего унести все равно не сможете.

— Не дави, парень, нечего тебе нам предложить. На фронт мы бы пошли, но не возьмете без должных умений, а сидеть в цифровом бункере, чтобы потом найти здесь стылую лаву — увольте покорно. Лучше умирать в собственном доме и вместе с ним. Поэтому бери тех, у которых есть время на вторые шансы, и улетай.

Ларский встал, двумя хлопками отряхнул колени. С чего вдруг? Не запачкал, да и не успел бы. Но пропитался сельским духом. Настоянным. Он не слишком надеялся разубедить стариков, но теперь и на шкуре ощутил твердолобость соцданов.

Однажды на каком-то расширенном парадном заседании генерал-полковник Викторион Крубер предложил создать сеть столовых здорового питания для офицеров. Отправлять туда всех стройными рядами на завтраки и обеды. Дело относилось к интендантскому ведомству. Ядовитый Треллин тут же заявил, что есть те, кто ведут здоровый образ жизни, а есть те, кто его влачат, и потакать последним интенданты не намерены. Соцданы явно влачили и с потрясающей упертостью.

— Будьте на связи, если передумаете.

— Это вряд ли, Никита Сергеевич.