Колыбель твоих оков

Несмотря на разумность доводов Эммануэля, я сомневаюсь в том, насколько это этично — садиться в машину к человеку, с которым меня связывают рабочие отношения, да еще практически рядом со зданием университета.

Наконец усталость, любопытство и мое опьяненное безрассудство берут верх над рациональностью и практичностью моего разума. Мне остается только надеяться, что никого из сотрудников кафедры не окажется поблизости и радоваться, что уборная унисекс оказалась пустой в момент моего позора и последовавшего за ним разговора с Лорэном.

Я сажусь в машину и погружаюсь в мир Эммануэля: обволакивающий аромат с древесными нотками заполняет мои легкие. Между водительским и пассажирским сиденьями расположена необычно высокая торпеда, и это дает мне странное чувство защищенности, словно я в колыбели. Я поворачиваю голову и встречаюсь с голубизной его глаз. Он в ожидании смотрит на меня, и я успеваю поежиться от того, насколько сильно действует на меня его присутствие. Это сложно описать, но меня как будто накрывает волной.

Я отвожу взгляд и смотрю на свои руки. Я надеюсь, что это поможет мне справиться с собственным дыханием и привести мысли в порядок.

— В каком направлении мне ехать? — спрашивает он, уже не глядя на меня.

Ах, да, я так и не сообщила ему, где живу.

Я все еще физически ощущаю на себе его внимательный взгляд и безуспешно пытаюсь взять себя в руки.

— Я живу в Дорчестере, — мне кажется, на последнем слове мой голос вздрагивает. Я молюсь, чтобы Эммануэль этого не заметил. Хотя после его присутствия при том, как меня вырвало в раковину, мне уже должно быть все равно, я все еще надеюсь произвести на него совсем противоположное впечатление. Это настолько нелепо, что даже весело.

Я диктую ему свой полный адрес.

— Вы в самом деле живете в Дорчестере? В самом криминальном районе Бостона? — спрашивает он и наконец смотрит на меня.

В его голосе удивление и что-то еще. Я не могу удержаться от того, чтобы не взглянуть в его глаза. Такое чувство, что они стали на несколько тонов темнее. Настроение в машине из легкого смущения переходит в напряженное молчание.

— Там не так уж и плохо, — начинаю оправдываться я. — Правда, поздно вечером не погуляешь, если не хочешь приобрести парочку новых друзей-наркоманов, — пробрасываю я, чтобы разрядить обстановку.

— Шутите? Хорошо. Новости совсем не слушаете? — спрашивает он меня, и у меня возникает странное ощущение, как будто из салона машины откачали воздух. — Там что ни день, то новый труп находят, — добавляет он. — У вас есть какая-то особая причина для того, чтобы жить в Дорчестере?

— Причина? — я пытаюсь понять его вопрос.

— Ну, семья у вас там живет, или парень?

— Нет, я…, — я прочищаю горло, пытаясь звучать увереннее и убедительнее, но вместо этого мой голос звучит еще более тоненько. — Я живу одна, моя семья живет далеко, — решаю я сказать все как есть. — Там просто дешевле. И когда я была студенткой, это было жизненно важно.

— Не думал, что профессор Альварес платит своим аспирантам так ничтожно мало, что они не могут позволить себе нормальное жилье, — Эммануэль по-прежнему не оставляет тему моего жилья в покое.

Я решаю не отвечать ему на едкое замечание.

Автомобиль мягко трогается с места, в салоне негромко звучит какая-то приятная мелодия, и я пытаюсь сосредоточить свое внимание на ней. Я чувствую, что все еще пьяна, но в моей голове потихоньку начинает проясняться.

— Почему Гарвард? — меняет тему Эммануэль. Я вопросительно смотрю на него, до меня не сразу доходит смысл его слов.

— Это самое престижное место для обучения в мире. Мне очень важно получить работу, а это место как никакое другое может в этом помочь.

Я вижу краем глаза, как Эммануэль усмехается (боже, как же предугадать его настроение!). Он проводит руками по своим немного волнистым каштановым волосам, поворачивается ко мне, и в его глазах я вижу снисходительность. К сожалению или к счастью, он отворачивается слишком быстро. И я замечаю, что перестаю дышать. Я делаю глубокий вдох. Я благодарна тому, что Эммануэль не замечает или делает вид, что не замечает реакцию моего тела на него. Мое глупое тело, сейчас же веди себя адекватно!

— А кто не хочет получить работу? — произносит Эммануэль. — Вы сидите в той же лодке, что и все остальные постдокторанты и аспиранты.

Я ощущаю, как его слова обжигают мою кожу. Как бы мне ни хотелось это скрыть, я должна признаться себе в том, что мне бы очень хотелось, чтобы Эммануэль видел меня особенной. Но он меня совсем не знает, как и я его. Моя ситуация настолько кардинально отличается от жизненных обстоятельств всех тех, с кем сталкивался этот богатенький красавец, что даже нет смысла что-либо ему доказывать.

Вместо того, чтобы спорить, я отвлекаюсь на дождь, который успел начаться, и теперь капли дождя, а вместе с ними и огромные градины громко стучат по крыше и стеклам автомобиля.