Колыбель ветров

В те времена алеуты населяли почти каждый остров архипелага, а также полуостров Аляску. На некоторых островах, например на Умнаке и Уналашке, насчитывалось двадцать и больше деревень. Коренные жители островов великолепно приспособились к суровой местной природе, о чем свидетельствовала их многочисленность. По-видимому, они были невосприимчивы к болезням, и смерть обычно являлась здесь следствием несчастных случаев, войн или старости [43]. У алеутов сложились великолепные традиции, свой уклад хозяйства и жизненная философия.

Они верили, например, что свет есть источник жизни и пока дневной свет не угас, ложиться спать нельзя. Поэтому алеуты вставали с рассветом. Они считали, что проточная вода является источником силы, а морская действует еще более благотворно. Купание в море придает бодрость, и они практиковали морские купания перед всеми важными событиями и в трудные минуты жизни. А детей, даже новорожденных, закаляли тем, что купали их в море круглый год.

Обычно сибирские охотники останавливались на острове Беринга, чтобы погрузить на борт запас мяса морских коров. Бесчисленное множество этих медлительных животных подвергалось беспощадному убою, и вскоре ламантины стали переводиться. Согласно историку Зауэру, последний из них был убит в 1768 году, всего через двадцать семь лет после того, как их впервые увидел белый человек. Столь же беспощадно истреблялись и пушные звери.

Но когда безрассудное истребление пушного зверя поставило под угрозу доходы зверопромышленников, они начали создавать компании по мирной торговле с туземцами и постепенно стали на путь менее хищнического промысла.

Для сохранения промыслового зверя целые общины алеутов в принудительном порядке выселялись с островов, где жили их предки, в такие места, которые русские считали более удобными для осуществления административного надзора. Некоторых алеутов переселили на острова Прибылова; других отправляли южнее, до самого форта Росс [44] в Калифорнии. Партии мужчин и подростков на сотнях кожаных байдар совершали разведывательные поездки в поисках пушного зверя. За эти услуги русские пушные компании давали охотникам продукты, одежду и вообще учили алеутов жить по-новому.

Русские священники принесли местным жителям новую религию, а также письменность, изобретенную отцом Вениаминовым [45] в 1826 году. Алеуты ухватились за дары этих белых людей, казавшихся добрее всех, с кем им приходилось сталкиваться до сих пор. Постепенно новое религиозное учение вошло в быт алеутов, вытесняя песни, мифы и легенды о смелых подвигах вождей и охотников [46].

К сожалению, священники, неправильно истолковав языческие обряды алеутов, налагали на них запреты. Алеуты смиренно восприняли православное учение, в том числе и все его запреты. Они отказались от множества вековых традиций и в своем усердии отбросили не только то, что было противно церкви, но также и много хорошего и ценного, обеспечивавшего им здоровье и благополучие.

В 1867 году Аляску купили Соединенные Штаты. Трудно предположить, чтобы алеутам было понятно это событие. В последующие десятилетия им пришлось стать невольными свидетелями возврата к хищничеству и эксплуатации. Если Россия настойчиво стремилась к охране пушного зверя, то Америка мало заботилась о своих новых владениях и сразу же передоверила их браконьерам и биржевым дельцам. Алеуты вновь оказались между молотом и наковальней, что угрожало самому их существованию.

Когда над котиками, поголовье которых было постепенно восстановлено русскими, снова нависла угроза истребления, наше правительство с опозданием ввело особые правила [47]. И только тогда американцы обратили внимание на самих алеутов. На острова нагрянули администраторы и учителя. Но все они почти без исключения не понимали того, что в этой бренной жизни алеутам больше всего необходима твердая вера и определенность. А из их жизни пытались вытравить остатки влияния русских. Им вменяли в обязанность изучать английский язык, глумились над их обычаями, старались перестроить весь экономический уклад жизни. В тех же случаях, когда алеуты не принимали сразу все перемены, их упрекали в неблагодарности.

Отныне что бы ни предпринимали американцы, алеуту это представлялось посягательством на его личность, гонением на родной язык и веру. Его ответом было усиленное обращение к религии русских, и самое преподавание английского языка в алеутских школах он рассматривал как стремление отвратить от православной веры. Он относился ко всем американцам с недоверием и не преодолел этого чувства и по сей день.

В то время как американские патрули редко утруждали себя длительными остановками в алеутских деревнях, русские и японские суда были в них частыми гостями. По-видимому, русские корабли вызывали у старейших алеутов приступы тоски по родине, зато к визитам японцев они относились с опаской.

Алеуты с Атхи и Никольского замечали японские «рыболовные» суда, бороздившие прибрежные воды.