Колыбель времени (СИ)

Эверилд, бросившись в море, тут же нырнула на глубину пятидесяти метров, дальше была кромешная тьма. Она давно мечтала погрузиться до середины океана, но у нее всё не хватало смелости, и сейчас ее манила бездна, хотелось в ней скрыться и ощутить привкус соленых вод на губах, познакомиться с ее морскими обитателями. Но, опустившись глубже, она запаниковала: а вдруг не справится с давлением, вдруг расплющит. Не хотелось проверять, насколько бессмертно ее тело. Она, наверно, никогда не решится погрузиться в толщу воды. Вампирша помнила, что как-то поначалу спрашивала учителя — а что будет, если погрузиться на дно океана? Учитель смеялся и, потрепав ее по волосам, говорил: «Попробуй, потом мне расскажешь, если вернешься, даже я, малышка, не знаю пределы нашего бессмертия».

— Я боюсь глубины, — призналась Эверилд.

На что учитель снова рассмеялся и ответил:

— Что ее бояться, разве она тебя съест? — тогда они смеялись, в эти дни вампирша чувствовала себя абсолютно счастливой, ей казалась, что она родилась заново.

В ее голове возникало множество глупых вопросов, но вечерами, когда Эверилд оставалась одна, ее накрывали тоска и боль. Воспоминания о гнусном предательстве мужа не уходили из головы, и тогда она подошла к учителю. Он сидел в библиотеке и читал какую-то книгу.

— Учитель, я могу его убить?

Он оторвался от чтения.

— Кого? — не понял он.

— Своего мужа, может, тогда мне станет легче, — Эверилд опустила взгляд в пол, ей по-прежнему было стыдно. Она чувствовала себя грязной шлюхой, которая, казалось, никогда не отмоется от этих мерзких прикосновений дружков предателя. Вампирша на дню мылась по десять раз, но легче не становилось. — Тех, кто меня изнасиловал, — с трудом заставила она себя заговорить.

Учитель тяжело вздохнул.

— Конечно, можешь, но для начала тебе надо окрепнуть. Я понимаю, тебя жжет жажда мести, как голод жалит твое горло подобно пчелам. Но тебе пока нельзя одной выходить в люди. Я не хочу отвечать перед Советом, если ты сорвешься и выпьешь случайно ребенка. Ты же помнишь, чем чуть не закончился твой самостоятельный поход за едой.

— Да, учитель, вы правы. Я чуть не убила двухлетнего ребенка. Я, наверно, себя никогда не смогла бы простить за это убийство. Ну почему дети так сладко пахнут, что рядом с ними теряешь рассудок?

— А почему поросенок вкуснее старой свиньи? — задал он встречный вопрос.

— Потому что молод и свеж.

— Так и с кровью, кровь младенца более восхитительна, чем кровь человека средних лет. Потому что он питается только молоком матери и не ест всякую дрянь.

— Да, наверно, — Эверилд присела рядом и тяжело вздохнула, если тогда бы ее не остановил учитель, она убила бы ребенка. — Мне будет позволено узнать, что вы читаете? — перевела она тему.

— Историю вампиров, тебе тоже это будет полезно почитать. Только для начала надо освоить письмо, — сказал он и поставил перед ней кружку с кровью, достав ее из-под стола.

— Что, у вас под столом склад крови? Она же несвежая! — сморщила нос Эверилд, принюхавшись.

— Ей всего два часа. Пей, это поможет немного сдержать твою жажду, через два часа пойдем на охоту, видишь, солнце уже уходит за горизонт. Вампирша посмотрела в панорамное окно и заорала от вспышки резкой боли.

Воспоминания о той боли вернули ее в реальность, где уже ждала новая боль. Она в ужасе осмотрелась и была потрясена: ее окружала стая шелковых акул, среди них были тигровые, и одна из них отгрызла Эверилд кисть.

Она не могла поверить своим глазам, какая-то акула ей отцапала руку! Как такое возможно? Ни одному человеку это не удавалось сделать, а какая-то морская хищница реализовала мечту многих. Она потрясенно смотрела на обрубок руки, из которого текла вязкая черная кровь.

«Да чтоб ты сдохла!» — мысленно пожелала Эверилд. Вампирша сжала здоровую руку в кулак и нанесла удар ближайшей акуле, другую тварь она попыталась достать второй рукой, но новая вспышка боли заставила ее вспомнить, что правая ранена. Стая кружила вокруг нее, ища как подобраться. Три акулы достаточно осмелели и бросились в атаку, Эверилд в этот же момент ушла глубже под воду, избегая зубов природных тварей. А затем выплыла уже поодаль от них. Она еще легко отделалась и плыла прочь, гонимая первобытным страхом. Акулы остались где-то далеко.

Эверилд всплыла на поверхность и, перевернувшись на спину, позволила волнам себя баюкать. Течение увлекало ее в непонятном направлении.

Сил грести больше нет, да и кораблей всё равно не было видно на горизонте. И акулы, вроде, уже не кружили рядом. Она устала, хотелось закрыть глаза и уснуть вечным сном, чтобы этого не видеть. Это была, скорее, моральная усталость, нежели физическая.

Эверилд время от времени поглядывала на обрубок своей руки. Хотелось плакать. Что ей теперь делать, неужели она останется калекой на всю оставшуюся жизнь? Она неверяще пощупала травмированную руку и увидела пятна крови на пальцах, словно от мазута.