Колыбельная

Мужчину с ножом звали Семен. Бывший водитель автобуса, полторы недели назад он ради любопытства пустил транспортное средство на встречную полосу, отчего едва не случилась большая авария. Было большое разбирательство, которое не кончилось до сих пор. Пока суд да дело, Семена уволили от греха подальше. После увольнения Семен окончательно спятил и бродил по улицам в поисках жертвы, которую можно пырнуть ножом. Он увидел в темном переулке девочку, одетую в легкую кофточку; ее держал за плечи мужик в пальто. Семен некоторое время выбирал, кого бы из них пырнуть сначала. Перед глазами у него плыло, потому что Семен пил водку всю ночь, надеясь отыскать в алкоголе избавление от непрекращающихся мыслей. Он решил ударить ножом мужика: тот гораздо крупнее щуплой девочки, меньше шансов промахнуться. Удар тем не менее вышел так себе: Семен лишь поцарапал руку противнику и спустя мгновение почувствовал, как страшная сила поднимает его над землей и кидает о стену. Он кое-как поднялся — глаза застлал красный туман — и ткнул ножом наугад, но промахнулся. Черная тень сдвинулась влево, он махнул ножом и опять мимо. Чудовищные руки скрутили его, как будто выжимали мокрую тряпку, он заорал от боли и выронил нож. Его ударили в лицо с такой силой, что он снова отлетел к стене. Боли Семен больше не чувствовал, тело онемело, и, не в силах встать, он попытался уползти, но его, захлебывающегося кровью, схватили за ногу и потащили в темноту. Несколько человек наблюдали избиение Семена, но полицию никто не вызвал, чтоб избежать нежелательных последствий. Один человек по фамилии Щеглов, впрочем, достал мобильник, собираясь сообщить в соответствующие органы о факте правонарушения, но вовремя сообразил, что тогда его привлекут как свидетеля. Придется ждать прибытия полицейских, затем рассказывать им, что произошло, потом его отвезут в отделение, чтоб составить протокол, и из-за этого он опоздает на работу и лишится новогодней премии; начальник и так косо глядит на него, потому что большую часть рабочего времени Щеглов проводит в социальных сетях. Приняв твердое решение не звонить в полицию, Щеглов сел в автобус, где занял место в самом труднодоступном углу, чтоб не пришлось уступать место назойливым бабушкам. Там он закрыл глаза и стал думать о своей дочери Помнушке. 

Глава десятая

Молодой человек по имени Саша считал себя хорошим человеком. Однако добрыми поступками он не ограничивался и, бывало, поступал некрасиво. Например, он бил свою жену и ходил от нее к любовнице. Конечно же, ничего красивого в этом нет. Чтоб заглушить совесть, Саша относился к дуализму своей жизни по-философски, считая, что в человеке намешано и плохого, и хорошего, и ничего тут не поделаешь: надо любить себя таким, какой ты есть. Кроме того, Саша полагал, что большинство плохих поступков совершает из-за негативного воздействия быдла, которое в этой стране преобладает: с волками жить по-волчьи выть. В цивилизованном европейском обществе он бы вел себя по-другому. В целом он восхищался своей способностью относиться по-человечески даже к самым мерзким представителям низшей прослойки россиян. Купив себе черный «вольво» C70, Саша не стал задирать нос, как некоторые. Наоборот, он полюбил жалеть тех, кто ниже его по социальной лестнице. Иногда он останавливал машину напротив случайной хрущевки, чтоб покурить и с сочувствием поглядеть на играющих во дворе детей, которых ждет такое же жалкое будущее, как и большую часть граждан этой страны.

В то зимнее утро Саша притормозил возле металлической сетки, которая отсекала детский сад спального района от внешнего мира. По заснеженному двору прогуливались дети в сопровождении воспитательницы. Саша с немым состраданием разглядывал вязаные шапочки малышей, родители которых настолько бедны, что не в состоянии нанять профессиональную няньку. С тоской размышлял он о разрухе, царящей в головах маленьких существ, обреченных пополнить бесконечные ряды российского быдла. Докурив, он выстрелил окурком в направлении забора. Окурок, роняя пепел и искры, упал на снег с той стороны. К машине подошел пожилой мужик в дутой куртке. Саша приветливо посмотрел на него, думая, что если мужик вежливо попросит милостыню, то он накинет ему рублей сто. Может даже сто пятьдесят, если в бумажнике отыщется необходимая мелочь. Мужик что-то угрюмо бухтел, сунув руки в карманы.

— Чего тебе, дед? — весело спросил Саша.

— Выходи, — глухо велел мужик.

— Че вдруг? — Саша нахмурился.

— Бычок подними.

Саша расхохотался:

— Дед, ты че, с дуба рухнул?

Мужик, не меняясь в лице, пнул грязным ботинком дверцу «вольво». Саша не смог выдержать такого издевательства:

— Всё, дед, ты сам напросился.