Колыбельная для брата

Когда заря спряталась за деревья северного берега, а за Совиным мысом заиграла огоньками деревня Павлово, все решили, что пора спать. Дед, Алик и Юрки ушли на судно, а Кирилл, Митька, Саня и Валерка улеглись в палатке. Завернулись в одеяла, а под голову положили спасательные жилеты. Пол у маленькой палатки качался, как палуба во время недавнего плавания – так показалось Кириллу, когда он засыпал. Ну и пусть качается…

Проснулся Кирилл среди ночи. Он подумал сначала, что мама будит его, чтобы успокоить Антошку. А оказалось – Митька. Он осторожно толкал Кирилла в спину, шептал в самое ухо:

– Кир… Кир…

– Ты что, Маус?

– Кир, давай выйдем, а?

– Куда? Зачем?

– Ну выйдем…

Кирилл понял наконец: Митьке очень надо выйти из палатки, но он боится один. Ох ты, горюшко…

– Ладно, пошли, – пробормотал Кирилл.

Они выбрались из сонного тепла, и свежий воздух показался Кириллу зябким. Митька тоже стал ежиться и поджимать то одну, то другую ногу. Кирилл взял его за теплое плечо. По влажной траве они пошли к ближним кустикам. У самых кустов Митька освободил плечо, нерешительно оглянулся на Кирилла, сделал еще два шага в чащу и торопливо зажурчал там. Кирилл снисходительно усмехнулся и, чтобы Митьке не было страшно, стал тихонько насвистывать: "Капитан, капитан, улыбнитесь…"

Через несколько секунд Митька подбежал.

– Никто тебя там не укусил? – сурово спросил Кирилл. – И когда твои глупые страхи кончатся?

Митька вздохнул, ухватил Кирилла обеими ладонями повыше локтя, подумал и сказал:

– Скоро, наверно…

Они пошли рядышком к палатке. Но шагов через пять Митька вдруг остановился и прошептал:

– Смотри, как в книжке…

– Что? – не понял Кирилл.

– Ну, все… вокруг. У меня книжка есть со сказками, и там такая картинка.

Небо было сиреневым, с еле заметными звездочками. Верхушки сосенок в этом небе казались черными, будто нарисованные пушистой кисточкой, которую макнули в тушь. Сильно опрокинутая половинка луны висела над верхушками: заберись на сосну – дотянешься… Вполне-вполне могло случиться, что в этой темной чаще, под таким хитровато-молчаливым месяцем вдруг проснется, шумно переступит громадными куриными ногами и заскрипит замшелая избушка с неярким перекрещенным окном…

Однако Митьке говорить про избушку не стоило. Кирилл сказал:

– Это же хорошая сказка. В ней всякие добрые чудеса. Ты не бойся.

– А я не боюсь… если с тобой, – заверил Митька-Маус и плечом прижался к руке Кирилла.

– Холодно?

– Не-а… Пойдем посмотрим на наш корабль.

Кирилл вдруг заметил, что в самом деле уже не холодно. И спать совсем не хотелось.

Они вышли на склон. За редкими соснами лежала бухта. Вода отражала небо – светлая, как запотевшее зеркало. "Капитан Грант" казался таким же черным, как деревья. На палубе рубки видны были два силуэта, и даже сюда, на склон, доносился громкий шепот. Это Юрки отводили душу после долгой молчаливой ссоры.

Кирилл с Митькой спустились на кромку берега и вошли по щиколотку в теплую, будто подогретую на плитке, воду.

– Эй вы, чего не спите? – окликнул Кирилл.

– Мы на вахте, – объяснил Юрка Кнопов.

Из рубки донесся сердитый голос Деда. Дед хотел знать, скоро ли кончится топанье по палубе, шастанье по берегу, громкое шептанье, переклички и все прочее, что мешает спать порядочным людям.

– Не хочется спать! – громко объяснил Митька. – Мы гуляем. Давай еще посидим у костра! Иди к нам!

Дед сказал, что он сейчас придет, но сидеть после этого Митьке будет очень неудобно и спать придется на животе.

– Нет, правда! – настаивал Митька. – Давайте еще посидим!

– Будешь ты спать, обормот?

– А ты мне споешь колыбельную?

Дед выбрался из рубки и, плюхая по воде, побрел к берегу. На ходу он обещал Митьке такие ужасы, что вся средневековая инквизиция побледнела бы от восхищения и зависти.

Кончилось, однако, тем, что опять развели костер, вскипятили чайник, выпили по две кружки земляничного навара и уговорили Деда взять гитару.

– Колыбельную тебе? – спросил он у Митьки.

– Лучше про туристов, – сказал Валерка. – Смешную.

– Понятно, – отозвался Дед и стал смотреть в огонь. Он довольно долго так смотрел. Потом тронул струны, и они загудели в незнакомом сдержанном марше. Дед запел без всякой улыбки, глуховато и даже сумрачно:

Помиритесь, кто ссорился,
Позабудьте про мелочи,
Рюкзаки бросьте в сторону -
Нам они не нужны.
Доскажите про главное,
Кто сказать не успел еще.
Нам дорогой оставлено
Полчаса тишины…

Стало тихо, угли только потрескивали. Кирилл напряженно ждал: в песне было что-то знакомое и беспокойное. Будто это не только песня.