Колыбельная для бронехода

Мишенью мне послужил корпус ржавого трехосного грузовичка, на котором и раньше немало так поупражнялись в стрельбе. Я сделал несколько выстрелов прицельно — все попадания куда целился. Оружие подкидывает, но не сильно, привык с первых же выстрелов, я и с более норовистыми стволами накоротке. Затем от пояса «отработал» быстрой серией, выбив из корпуса движок, еще несколько раз всандалил в то, что от этого двигателя осталось, а последними выстрелами отстрелил все три колеса с ближнего борта.

В принципе, ничего так ствол. Мушка и целик по форме скопированы с нормального оружия, Густаво не стал пороть отсебятину. Целиться легко, сложнее только делать быстрые серии прицельных выстрелов, но это если стрелять на большие дистанции. Если до полусотни метров — то все просто, лазерная указка мощная, пятно от луча очень хорошо видно.

Моя стрельба вызвала у зрителей заметное одобрение: шутка ли, так быстро и точно из такого-то калибра. Я-то и из «пятидесятки» выдам в два раза лучший результат — но из нормальной «пятидесятки», созданной отличными оружейниками. Только эти люди, никогда не выбиравшиеся из своей Жопы Орла, сроду не видали нормального бронеходчика, им не с чем сравнивать. Попадаю в грузовик из пушки — я крут. А то, что это сравнимо со стрельбой нормального бронеходчика из хорошего ствола, им невдомек.

Впрочем, корявый «самопал» — не проблема, поскольку отнюдь не стрельба моя сильнейшая сторона. На свете полно бронеходчиков, стреляющих лучше меня, но самый живучий и знаменитый бронеходчик Содружества все-таки я, а не они.

И да, надо отдать должное Густаво: у него получилось много лучше, чем я ожидал. Я рассчитывал на куда более скромный результат, и он меня все равно устроил бы.

Высовываюсь из кабины и показываю инженеру большой палец:

— Отличная работа, Густаво. Я думал, будет хуже.

Густаво улыбается, рядом с ним Сабрина так и вовсе почти что светится от гордости, будто это она самолично этот ствол собрала. Правда, как только я попытался нащупать зрительный контакт, девочка моментально стерла с лица улыбку и сделала вид, что вообще смотрит куда-то мимо меня.

Заведя «Мародера» обратно в ангар, я спустился на землю и сказал Антону:

— Вот тебе дополнительная тактическая возможность: если удастся разделить бронеходы Саламанки хотя бы на четыре группы, чтобы в группе не более четырех машин, то я готов встретиться с такой группой при условии отсутствия у противника иных преимуществ, кроме численного. Самый простой способ — перехват возвращающейся группы. Но для этого нам нужна база ближе к столице.

— Угу. И еще куча всего, в том числе заблаговременное знание, где и когда окажется нужная нам группа. Ясновидец-предсказатель нам бы не помешал, да.

— Можно справиться без ясновидца, если удастся имитировать хотя бы три мощные атаки на три разных важных объекта одновременно. Тогда Саламанка будет просто вынужден делить бронеходы на четыре группы, у него не хватит яиц остаться в столице без защиты. Пятнадцать на четыре — хоть тресни, но не более четырех машин в группе.

Тут подошла Дани и с ходу заметила:

— Можно разделить на три по пять и отправиться с одной из них. Правда, если Саламанка так сделает, то мы его очень сильно недооценили… Кроме того, он может разделить на неравные группы, например, три по три и шесть. И если получится так, что наша засада будет на объекте, куда пойдут шесть — усилия и жертвы будут напрасны.

— Значит, надо вынудить противника делить группы так, как нужно нам, — сказал Антон. — Мы можем как-то подгадать с расстояниями. Если одна атака будет ближе к столице, а две дальше, то подмога на ближний объект не будет самой сильной, ведь подвести наши силы так близко к столице труднее и отступать оттуда будет труднее, а значит, мы всерьез атакуем какую-то из двух дальних… Так должен подумать Саламанка.

Я покачал головой:

— Не должен. Очевидно же, что у нас только один бронеход, так? Мы пытаемся создать себе идеальные условия для атаки, так? Один атакующий бронеход и одна цель из трех, отличающаяся от двух других. Тут интуитивно понятно, что мы собрались атаковать ближнюю цель.

Антон нахмурился:

— Ты всерьез полагаешь, что Саламанка догадается?

29. Допрос

Антон нахмурился:

— Ты всерьез полагаешь, что Саламанка догадается?

— Даже если не догадается он — догадается «Черная Пантера». Слишком долго выживает в этой профессии, это полностью исключает любые шансы, что она дура или даже просто среднего ума. У нее точно есть опыт противодействия партизанам, это и так ясно.

— Тогда как?

— Две ближние и одна дальняя. Дальняя цель, разумеется, ложная.

— Ну, тогда Саламанка подумает, что мы атакуем дальнюю, это удобнее для нас, — сказала Дани. — Однако есть шанс, что на ту из двух ближних, которая будет основная, пойдет по какой-то причине группа, непригодная для атаки. Снова усилия и потери впустую.

Я улыбнулся: