Колыбельная для Ивана (Принцип Криницына - 1)

*** На часах было уже пять утра, когда я подъехал к дому Варенцовых в Ильинском. Постучался в калитку, и из хлева вышла Нюра. -Нюра, впусти меня, раннего гостя. -Ванечка, случилось что? Мама не заболела ли? А чего такой бледный (Где она разглядела у меня бледность? - темно ведь еще!), сам-то не заболел? Молочка вот сейчас свежего, парного. Только что из-под сиськи коровьей, выпьешь - вся хворь пройдет, как рукой сымет, - засуетилась Нюра. Маленькая, подвижная Нюра, дай бы тебе, Господи, самой-то здоровья, а ты еще обо мне так заботишься. - Ой, а калитку ведь не открыла, ста-арая-ж я ду-ура! -Побойся Бога, Нюра, да какая ты старая? И не дура вовсе, а самая, что ни на есть, умница. - Я вошел, наконец, во двор, прихрамывая, потянулся с устатку, мешок на траву положил аккуратно - Дуська ведь там - и выпустил страдалицу мою. - Дуся, жива ли? Сейчас и тебе молочка нальют. - Дуська озиралась после заключения в мешке, молчала, присев на лапах низко к земле, а хвост поджала. Понятно - хоть ты и была здесь недавно, но кошачья память не так и хороша. А вот и Нюра с огромной кружкой молока идет, я напился и Дуське оставил. Елки-палки, если мы с Петром Николаевичем вскорости по самогону ударим, то кабы от его смеси с парным молочком понос со мной какой не приключился! Да, и черт бы с ним, с поносом! Вона, какой здесь у Нюры огородище! дрищи-не хочу! -Ванечка, сейчас и Петя мой встанет, завтраком угощу. Картошечки нажарю с грибками - оно в самый раз будет. - Нюра уже повеселела слегка, а то поначалу с ней прямо испуг приключился. - А потом уж и отдохнешь. Не спал, поди, ночь-то? - Она пристально опять на меня посмотрела. От Нюры вообще ничего скрыть невозможно. И откуда в ней прозорливость эта? - и не ведьма ведь, а добрейшей души женщина, каким бы памятники из золота при жизни ставить надобно. С полчаса походил по двору, посмотрел, как Дуська моя себя поведет в непривычном месте, покурил, раздумывая, что теперь делать буду, а тут уж и Петр Николаевич встать изволили. -Здорово, а давно ли приехал? Сразу бы и разбудил, сон-то уж и некрепок у меня. Вчера наломался с кирпичами этими, печку в соседней деревне клал. Можно бы часть и на сегодня оставить, а жадность не позволила - как не докласть, пусть протопят уж с утречка, да и попарятся люди всласть - или не суббота нынче? И мы к вечеру натопим баньку, сечас вот умоемся, да за еду сядем. - Петр Николаевич подмигнул мне хитро понятно мне, что ты за еду имеешь на уме. Самогон у него исключительный, запаху никакого сивушного нет, гонит он как-то из зерна пророщенного. Крепкий самогон, но пьется легко. Ну, самогон, так самогон! Мы, на дармовщинку-то, и скипидар за милую душу употребим. Помыли мы с дядей Петей лица свои, пошли в дом, на кухню. Нюра на стол угощения ставила - когда только и успела сготовить? Выставила бутыль с самогоном немалую, картошку жареную с грибами, щи кислые из серой капсусты в чугунке из печи вытащила, соленья к картошке: огурчики соленые и маринованные, помидоры в собственном соку, грузди соленые, маслята маринованные, а помимо солений - бруснику моченую, варенье из черники и голубики, костянику в сахаре. Ну, знамо дело, что варенье - к чаю. Господи, как хорошо-то они живут! Самовар не гудел как-нибудь, он - пел. Да за такой стол только бояр и сажать! -Мы, Вань, на ночь на рыбалку сбегаем. Александр Максимович, что математиком у нас в селе работал, звал меня на сегодня рыбачить у их, значит, деревни. Просил быть непременно. Отказать ему не имеем никакого права. Я слышал о замечательном старике, Александре Максимовиче Заботине, который бобылем жил в деревне Березовке. Деревня эта недалеко от Ильинского находилась, за полчаса и добраться можно. Сходим! Я не очень и спешу в город. Как наелись мы и напились вволю, я ушел спать под пуховым одеялом на сеновал. Нюра уговаривала меня, чтобы спал в избе. -Да ведь бабье лето, Нюра. А под пуховым одеялом мне никакой холод не страшен. Спал я дурно, несмотря на кошмарную усталость и выпитый алкоголь, но проснулся, тем не менее, поздно - в пять вечера.