Колыбельная для тех, кто боится темноты и не может заснуть в июне

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ТЕХ, КТО БОИТСЯ ТЕМНОТЫ И НЕ МОЖЕТ ЗАСНУТЬ В ИЮНЕ

Этот текст публикуется без ведома автора. Автор давно перерос его, и вряд ли ему самому он сейчас интересен.

Но в пору, когда этот текст был опубликован – в боевой и бескомпромиссной "Литературной газете" 1991 года – он воспринимался как глоток свежего воздуха многими ровесниками автора и его товарищами по социальному страту. Зажатые между молотом тоталитаризма и наковальней постмодернизма, они остро чувствовали девальвацию и деконструкцию истин и идеалов традиционной интеллигенции. Против этой девальвации и деконструкции выступил молодой журналист «ЛГ» Василий Голованов. Сначала тихо и осторожно – в эссе «Насекомое измерение», а затем – в полный голос, во всю силу темперамента – в публикуемой здесь «Колыбельной»...

У сожалению, в данной публикации пока отсутствуют замечательные иллюстрации Гелены Гриневой, сопровождавшие газетный текст. В ближайшее время постараюсь исправить этот недочет. 

(Опубликовано в «Литературной газете» 12.06 и 21.08. 1991)

1.

СПИ, БРАТ, и ты, сестра, спи. Я знаю, откуда пришла бессонница, откуда мука, откуда страх и трепет. И если ты из тех, кто боится темноты и не может заснуть в июне, мы, должно быть, поймем друг друга. Я подам тебе знак. Так рассылает письма сообщество анонимных невротиков: в один прекрасный день неизвестно откуда приходит конверт от людей, тебе неизвестных. «Здравствуй, — читаешь ты, распечатывая, — Мы братья твои по духу, мы объединились, чтобы не быть раздавленными, То, что грызет тебя, касается всех нас. Присоединяйся к нам», Письмо вызывает досаду и раздражение. Оно вторгается в твою жизнь. Оно обещает тебе помощь. Но какое имеют они право сострадать мне и заботиться обо мне? Какие есть у них основания принимать меня за своего?!

Потом, покурив и успокоившись, ты признаешь, что основания, безусловно, имеются. Разумеется — никакого ответа этим придуркам. Но оттого, что они существуют, необъяснимо легче. Значит, не ты один чувствуешь себя загнанным в угол, не ты один ощущаешь себя чужим в этой стране? Ну, разумеется, брат, ну. разумеется. Но неужели это так бросается в глаза? Завтра же надо предпринять что-то: надеть новый пиджак, что ли, или галстук — был же галстук у тебя? Галстук-то есть, он отыщется в дальнем углу шкафа, но что проку ломать комедию? Тебя все равно раскусят, что-то выдаст тебя: нервная гримаса, музыка, которую ты выбираешь, или женщина, которую ты любишь, ее глаза. Наших женщин выдают глаза, запомни.