Колыбельная для вампиров 4 (СИ)

Пламенно рыжая шевелюра девушки из прошлого навела его на мысли об Эльзе Тероян, и он недобро ухмыльнулся. «А вот от одной лисички я бы не отказался. В последнее время она слишком часто крутится поблизости. Хвостом машет, а в руки не даётся. Дразнишься, дорогуша? Это ты зря! Дай только время, я быстро отучу тебя от глупостей».

Он нажал кнопку вызова секретаря.

— Вы что-то хотели, герр Штейн?

— Тебя, Марта, тебя! И чтобы без этих твоих новомодных вывертов. Только старые добрые наручники и хлыст.

Вернувшись домой ближе к ночи, Штейн побродил по молодому саду — он жил за городом, в отдельном особняке — а затем поднялся в спальню, но, растревоженный воспоминаниями, никак не мог уснуть. Стоило только закрыть глаза, и перед его мысленным взором возникало страдающее лицо Марка. И как он ни гнал от себя это воспоминание, оно упорно возвращалось.

«Чёртова Кошка совсем меня растревожила!» Не выдержав, Штейн сел в кровати и, запустив пальцы в волосы, помассировал голову. «Mein Gott! Хватит уже думать о прошлом… Сволочь! До сих пор не даёт мне покоя!.. Вот чего я мучаюсь? Неужели поверил этому лживому шакалу? Да с ним всё было бы точно также как с Пабло!»

Штейн вскочил и опрокинул в себя полный стакан водки, а затем, взяв бутылку, вернулся в кровать. Сидя в позе врубелевского демона, он устремил невидящий взгляд в темноту за окном. «Проклятье! Столько лет прошло, а в сердце по-прежнему пустота. Дружеских привязанностей навалом, а настоящей любви как не было, так и нет», — подумал он с горестной миной на лице. «Будем!» — выдохнул он, налив себе ещё один стакан. Затем водка кончилась, а опьянение так и не пришло. Тогда он достал пистолет и выпустил всю обойму по мишени, стоящей в изножье кровати.

Когда рассеялся пороховой дым, Штейн уже крепко спал. Встав рано утром, он споткнулся о бутылки из-под водки, разбросанные рядом с кроватью, и витиевато выругался. «Hol's der Teufel! Пора жениться, пока я действительно не стал первым в истории вампиром-алкоголиком», — с досадой подумал он.

Проходя мимо мишени, Штейн раздражённо сдернул листок с карикатурным портретом Марка, нарисованным его ночными выстрелами и, смяв, забросил в утилизатор. «Хорошо бы и кое-какие воспоминания выбросить из памяти подобным образом…»

Глава 11

ГЛАВА 35. Немного о бедной почве, из которой произрастают пышные цветы фантазии

За закрытыми окнами роскошной квартиры беззвучно буйствовала непогода. Порывистый западный ветер, как всегда, принёс в Петербург дожди и небольшие наводнения. Тёмные тучи, гонимые сильным ветром, неслись бесконечной чередой по серому низкому небу, вызывая чувство глухой тоски и безнадежности. Не переставая, плакали окна — по ним текли целые потоки холодной воды.

Лиза зябко куталась в оренбургский пуховый платок. Этот реликт, символизирующий достаток из жизни застойных времен, достался ей от бабушки Дарьи Вадимовны. Она забрала к себе девочку совсем ещё маленькой, где-то в возрасте пяти лет. Дочь была беспутной и гулящей. В кого она такая удалась Дарья Вадимовна не понимала, — ведь сама она была скромной женщиной и выросла в интеллигентной семье, которая всячески скрывала свою принадлежность к избранной богом национальности. По паспортам вся семья числилась украинцами, не имея к любителям сала прямого отношения.

***

Заметки на полях, или эссе о национальной проблеме

Время было такое, когда из-за так называемого «пятого пункта» евреи не имели возможности устроиться на работу по своему желанию. Их сильно прижимали из-за национальности, установив, в том числе, определенную квоту на приём в многочисленные оборонные предприятия. Впрочем, это им не очень-то мешало. Во всяком случае, в ленинградских НИИ их работало предостаточно.

Кстати, большинство евреев вполне адекватные умные люди, пока не столкнёшься с ними на почве экономических интересов, тут им другие национальности, как правило, проигрывают по всем статьям. А что делать? У евреев торговля и все близко связанное с ней — многовековой национальный вид спорта. С профессионалами трудно тягаться в их родной стихии, поэтому злиться на них бесполезно.