Колыбельная для Варежки

Наиля смотрела на Варю. Та пыталась повернуть к потерпевшей стороне лицо и никак не могла этого сделать: ведь теперь ничего не остается, как ВСЕ РАССКАЗАТЬ!

* * *

– И что ты собираешься делать дальше? – с грустной усмешкой поинтересовалась Наиля.

– В каком смысле? – встревожилась Варя.

В ее голове выросло сразу три предполагаемых толкования вопроса: 1) Не собираешься ли ты сама объяснить лектору, как он стал «Петралексеевичем», чтобы кара не пала на меня? 2) Не собираешься ли ты родить от Тимура ребенка? 3) Не собираешься ли и дальше жертвовать бесценной возможностью учиться в МГУ ради поцелуев около лифта?

– Ну, вообще, – пояснила Наиля.

Варя решила попробовать первый вариант:

– А ты подписала свою записку лектору?

– Нет.

– Так откуда же он узнает, у кого не принимать экзамен?

Наиля нахмурилась, не понимая, потом усмехнулась и махнула рукой:

– Ой, да я не про то, не бери в голову! Я про вас с этим Тимуром.

Оставалось два варианта.

– Ну, ребенка мы пока не планируем.., до защиты диплома, по крайней мере.

Наиля засмеялась, легко и чистосердечно.

– Ты думаешь, он с тобой останется до защиты диплома?!

На секунду Варя почувствовала себя парализованной.

– А почему ты думаешь, что не останется?

– Потому что у твоей несчастной мамы когда-нибудь лопнет терпение.

– При чем тут, вообще, моя мама?

– А на чьи деньги он живет?

Вопрос был по существу.

– Ну не совсем только на ее деньги…

Наиля окончательно развеселилась.

– Правильно, еще и на твои.

– Ну, не совсем, обедает-то он здесь…

Наиля рассмеялась от души.

– Ты разуй глаза, милая! – Она подняла руку и начала картинно загибать свои точеные пальчики. – Завтрак, ужин – раз, жилье в Москве, в экологически чистом районе – два, стирка, уборка, глажка – три, всякое там.., сама понимаешь – четыре, да еще уроки английского – пять; сколько все это стоит?

Варя решила противостоять:

– Слушай, Наиля, вот если бы у тебя был муж, ты бы ему что, не готовила, не стирала, не гладила, не всякое там.., и не пустила бы жить в свою квартиру? А с английским я, между прочим, помогаю не только ему.

Последняя фраза призвана была пристыдить Наилю, но та расхохоталась:

– Мой муж?! Мой муж будет содержать семью. И меня, между прочим, любить.

В порыве веселья Наиля заговорила слишком громко, и несколько проходивших мимо студентов остановились, с восторгом ее созерцая и перешептываясь. Наиля не покраснела и не опустила глаз. Она со знанием дела затянулась сигаретой и, сложив губы упругим манящим кольцом, выпустила в их сторону дым. Лишь затем опять повернулась к Варе, продолжая краем уха ловить восхищенные вздохи.

– Вот повезет кому-то! – услышала и Варя.

Подруги сидели на низеньких батареях-гармошках в самом большом и шумном лифтовом холле на первом этаже их учебного корпуса. На местном сленге он назывался Большой сачок – большое место для сачкования.

Здесь много курили и говорили. Появляться в Большом сачке было так же актуально, как в прошлые века выезжать на балы и посещать салоны.

Поддерживая традицию, Наиля курила. Тонкая смуглая рука в кованом серебряном браслете становилась еще красивее с беспечно вложенной между пальцами сигаретой. Варя вела здоровый образ жизни, но это не прибавляло ей ни капли красоты.

– А почему вы не поженитесь?

– Ой, да кому это надо! Штампик в паспорте…

– У меня будет штампик в паспорте, – заверила Наиля, – а у моего мужа будут обязательства, а не просто все на блюдечке с голубой каемочкой. Но сначала мои родители еще посмотрят, насколько он обеспеченный, чтобы я ни в чем не нуждалась. И кстати, – она заговорила почти неуловимо для постороннего слуха, – могу тебе по секрету сказать, что я еще девочка, я себя берегу.

Варя вдруг испытала странное чувство униженности, хотя в конце двадцатого века белой девственной вороной должна была бы чувствовать себя Наиля.

– А после первой ночи, – вдохновляясь, продолжала она, – муж положит мне на подушку бриллиантовые серьги. Как папа когда-то – маме.

– Ну, знаешь, у вас все-таки патриархальные нравы.

– А что у вас?

– Нельзя же лишать себя всех радостей жизни!

– У тебя сейчас много радости?

Варя с ужасом поняла, что Наиля гораздо проницательнее, чем ей казалось. Варины руки машинально потянулись друг к дружке суетящимися пальцами.

– Ты для него разобьешься в коровью лепешку, – уверенно проговорила Наиля, – и знаешь, что он сделает?

– Что?

– А что делают с кизяком? Когда он высыхает, им печь топят.

Варя смотрела вперед, чтобы не видеть пророчицы Наили. Впереди бурлила жизнь: потоки студентов шли в библиотеку и обратно, другие толкались у лотков с книгами и театральными билетами, а дальше – переполненный гардероб и стеклянные двери из мира науки – в большой мир. Она не представляла, как будет лавировать в нем без Тимура;

И вдруг Варя его увидела – как по мановению волшебной палочки. Он вышел из лифта со своими давешними приятелями и направился к гардеробу. Компания прошла совсем близко, так что Варя даже услышала обрывок разговора:

– Может, в профессорскую столовую пойдем? Это в главном здании.

– Ты че?! Там цены – убиться можно. Пойдем в восьмую!

– А там такая тошниловка…