Колыбельная для жертвы

Свалка была темным лабиринтом из полуразбитых машин, стоявших штабелями в виде монолитных блоков. Груды металлолома, покосившиеся пирамиды из посудомоечных машин, электроплит и холодильных камер.

Посредине свалки, в окружении груд металла, возвышался контейнер для морских перевозок, неровными буквами мелом на стене – «ЦЕРКОВЬ». По бокам была приделана пара фургонов – древний автобус Транспортной компании Олдкасла, стоявший на спущенных колесах, и задняя часть «Транзита». Крепилось это сооружение все теми же листами ржавого металла. Гирлянды разноцветных китайских фонариков высвечивали возвышавшееся над грудами металлолома громадное распятие высотой этажа с два.

Дом, милый дом.

Раскольник отворил деревянную дверь, вделанную в стену контейнера, и нырнул внутрь, зацепив ножом лист ржавого металла.

Уголек и Пепел протиснулись в дверь вслед за ним, царапая когтями по линолеуму. Раскольник оглянулся на меня через плечо, осклабился, обнажив мелкие белые зубы. Теперь он больше не кричал, голос был тихим. Выражался учтиво. Почти изысканно.

– Могу предложить вам чашку чая.

Бабз просунула Тэтчер через петли на липучках, приделанные к груди защитного жилета, и теперь дробовик угнездился прямо у ее живота.

– На самом деле я бы от кофе не отказалась, если…

– Большое спасибо, не нужно. – Проигнорировал брошенный в мою сторону сердитый взгляд. – Мы бы хотели поговорить с вами о Джессике.

Спина Раскольника напряглась на мгновение. Он что-то проворчал, сделал глоток из бутылки с виски и твердым шагом прошел в гостиную.

Внутри стены контейнера были обклеены полосатыми обоями, медленно выцветавшими до грязно-серого цвета униформы и кое-где покрытыми темными пятнами плесени. Посредине турецкого ковра пристроился продавленный коричневый диван, окруженный залежами книг в бумажных обложках, газетами и пустыми пивными банками. Напротив маленький телевизор, водруженный на штабель из автомобильных шин. Еще больше книг вдоль стен, некоторые на книжных полках, другие просто кучами на полу.

В воздухе стоял медистый запах сырого мяса, такой густой, что я чувствовал его на вкус.

Раскольник прошел мимо дивана в заднюю часть контейнера, где над деревянным столом, застеленным газетами, висела на проводе маленькая электрическая лампочка. Газетная бумага была пропитана кровью. Посредине лежал громадный темно-красный кусок мяса размером с маленького ребенка. Понять, что это за мясо, было невозможно, кожи на нем не было, только толстые прослойки белого жира. Он еще раз отхлебнул из бутылки, а потом врезал ножом по мясу, отрубив кусок края.

Уголек и Пепел крутились вокруг его босых ног, глаза прикованы к столу, пасти раскрыты.

Металлический пол контейнера напоминал лоскутный ковер из пятен ржавчины и истертой ногами краски. Каждый раз, когда мой лом-трость ударялся о него, пол звенел, звуком напоминая похоронный колокол.

Элис сложила руки перед собой:

– Ваш дом очень… особенный.

Раскольник наградил ее кладбищенской улыбкой. Провел лезвием ножа по краю куска мяса, отрезая тонкую полоску:

– Как тебя зовут, девочка?

– Доктор Элис Макдональд. Это Эш Хендерсон, а это офицер Кроуфорд.

Он взял кусок мяса и швырнул его через стол.

Собаки бросились вперед, щелкнули челюсти. Одна из них успела схватить мясо, едва кусок шлепнулся на пол, другой же досталось только вылизать кровавое пятно на полу.

Раскольник переложил нож в левую руку, вытянул вперед правую. Улыбка погасла.

– Уильям Макфи.

Элис опустила взгляд на выпачканные в крови пальцы, красные и коричневые пятна с черными сгустками. Проглотила слюну. Пожала руку.

Потом он протянул руку мне.

Ладонь была липкая, пальцы, холодные и скользкие, оставили красные полосы у меня на коже. Он крепко сжал мою руку, костяшки пальцев взвыли. Я сжал его руку в ответ, стиснул зубы и не менял выражения лица до тех пор, пока он не повернулся к Бабз.

Потом я встал в Стандартную Позу Офицера Полиции, Сообщающего Плохие Новости: ноги на ширине плеч, руки за спиной.

– Мистер Макфи, мы вынуждены предположить, что ваша дочь Джессика была…

– Она шлюха. – Его рот изогнулся в горькой гримасе. – Совокупляется с этим безбожником… из Данди. – Лезвие ножа снова врезалось в мясо. – Отца своего позорит на закате жизни его. Повернулась спиной к Спасителю нашему. – Оскалился на бутылку виски, как будто та спорила с ним. – Не дочь мне эта сучка.

– Вы о Потрошителе слышали?

Раскольник взглянул на меня, отрезал еще кусок мяса. Только собакам его не кинул, а сам откусил добрую половину. Прожевал. Хлебнул еще виски.

– Тогда это Суд Божий. Наказана она за грехи ее. Все мы будем наказаны, когда время придет.

Что-то влажное скользнуло по моей руке, я вздрогнул, не смог сдержаться. Одна из немецких овчарок стояла рядом со мной, нюхала выпачканные в крови пальцы. Кто это был, Уголек или Пепел, сказать трудно, но псина была огромная. Клиновидная голова двигалась взад и вперед, мышцы перекатывались по широкой спине, тело изгибалось из стороны в сторону. И уши торчком.