Колыбельная Инженера

Где я остался преследовать лишь твое синтетическое эхо.

Там, где я сумею тебя отыскать.

Слышен в переплетении оптоволоконных кабелей далекий и заунывный шепот, доносящийся сквозь белый шум и потрескивание помех счетчика ионного и магического излучения и преследующий нескончаемое количество времени, приходящий лишь в самый темный час до Бледного рассвета, терявшийся в помехах и заблудших радиочастотах сигналов прошлого и волн радиостанций будущего, – хорошо, я поддамся и сдамся, но только на сегодня.

Лу-ли-ла-ла, глаза сокроет вечная мгла… Давным-давно, неизвестно точно сколько столетий или тысячелетий назад, в далёкую тёмную эпоху Передвижных городов, не снимавшихся с тяжелых и массивных якорей по нескольку десятков лет, бороздящих и плавающих по морям нескончаемой бирюзовой глади, дрейфующих неприкаянными айсбергами в темной и непроглядной пучине темных и глубоких впадин, витающих в лазурной глади бескрайнего и облачного неба, подобно Золотому Дворцу, игравшему бликами яркого солнца на собственных величественных ротондах, смотрясь горделиво на отражение в огромных зеркалах океанов и ленточек рек; замерзших в толще льда и невыносимого, губительного мороза, зарывшихся в толщу земных пород буром… в темном и маленьком мирке Сонаты в духе фантазии, хах… в мире, где перипетии шелка Забвения и летаргического сна сшили свои полотна и вуали воедино в незримое и прочное полотно гибельного и ониксового руна… в тесной и темной мастерской, в тюрьме, что без стен и замков, в темнице давящего и удушливого плена и мучения длительной пытки собственных раскаленных и обнаженных мыслей, один никчемный инженер, о коем никто не ведал, о коем никто не знал, коего никто предпочитал не замечать, будто грязное пятнышко на дорогой и лакированной столешнице антикварного стола, что лишь чинил и обслуживал механизмы, что просто выполнял свою маленькую работу в мире, где царил искусственный интеллект, где роботы и аниматроны властвовали над всей системой, создавая для людей идеальный и пластмассовый мир, пустой и бездушный, но яркий и счастливый, где никто не работал, никто не творил, никто не создавал и никто не мечтал, а любая деятельность, кроме размышления над тщетностью бытия и бесконечного и скрупулёзного хранения бесценного и кропотливо воссозданного до Катастрофы, убереженного в надежном хранилище Архива от рук захватчиков Империи и тайком спасенного и неумолимо пропадавшего, тухнувшего и истончавшегося в стальном и крепком сейфе за шестьдесят шестью печатями Знания не одобрялась, где посреди груды радиоактивных обломков ютилась отрезанная от остального мира горстка выживших под куполом из металлического стекла и окон-экранов, искал безутешно и безнадежно спасения и искупления, усердно работая, создавая уникальные мелодии, сотканные из звуков механических деталей собственного тела, что монотонно и точно выполняло рутинные и привычные действия и операции, склонившись и сгорбившись над недоработанным механизмом – простой и любимой в прошлом детской игрушкой, принадлежавшей дорогому человеку, великим артефактом, в который столь долго и упорно верила та, чей стук сердца уже никогда не возродить, или пустой безделушкой, коей считает себя он сам, – сжимая и прокручивая в тугих сервоприводах пальцев лазерную отвертку, сплавляя воедино разрывы в катализаторах раскаленными скобами и шунтами, заделывая прорехи полимерным клеем и затягивая расшатавшиеся структуры алмазными болтами, и алчил лишь одного, чтоб это изобретение смогло ожить хоть на секунду, хоть на мгновение.

В каждом шелесте. В каждом скрежете механизма он слышал тебя. В каждой тени видел твой ускользающий фантом, – свою чарующую страну Меморию, что обречена была превратиться в Мраморию гранитных и холодных надгробных плит каменного и душного погребального савана, сомкнувшегося над головой проржавевшим до основания остовом руин мертвого Града Мечты памяти и едких токсинов воспоминаний.

Ты одна научила его мечтать. Одна видела в простом механике нечто большее, – безумца и изобретателя, творца и созидателя. Обучила словам, что лились хрусталем песни и мелодии с твоих уст и мчались легким ветерком неги сновидений над колыбелью любимой дочери. Научила видеть в этом мире не только цифры и нули. Явила ему Астральный путь мечты… а затем угасла безымянной звездой в объятьях неги Страны Снов и Молчания, за Грань коей шагнула, оставив его совсем одного в безликом и безмолвном Космосе Стекла и Хлада отречения.

Так позволь же мне воспроизвести твои мелодии.

Так спи же, дитя мое, усни. Усни мирным сном вуали рёва турбин и мягкой перины скрежета несмазанных и перетирающихся о треб шестерней… Спи-спи, малыш, ибо сколько раз тебе повторять, что инженеры не рассказывают сказки, – они их сочиняют для начальства, чтоб хоть немного приоткрыть завесу тайны над принципом работы нового изобретения, и для людей, столь далеких от технологий, что болт от гайки не отличат.