Колыбельная [litres]

У ног Моны – картонная коробка. Сверху на коробке – какая-то книга в красном переплете. Гримуар.

Я иду через стоянку, Мона видит меня и кричит:

– Элен здесь нет.

По радиосканеру передавали о баре на Третьей авеню, говорит Мона. Что там все мертвы, а я арестован. Она ставит коробку в багажник своей машины и говорит:

– Ты буквально на пару минут опоздал. Миссис Бойль только что убежала в слезах.

Сержант.

Машины Элен на стоянке нет.

Мона смотрит на свои коричневые туфли на шпильках, на свой облегающий пиджак с подкладными плечами – кукольная одежда с огромными пуговицами из топазов, – на свою мини-юбку и говорит:

– И не спрашивай, как это случилось. – Она протягивает мне руки. Ее обычно черные ногти теперь покрашены ярко-розовым лаком с белыми кончиками. Она говорит: – Пожалуйста, передай миссис Бойль, что мне не нравится, когда мое тело берут без спроса и творят над ним всякие гадости. – Она указывает на свою взбитую прическу, щеки, подкрашенные румянами, и розовую помаду. – Это равносильно стилистическому изнасилованию.

Мона захлопывает багажник, надавив на него рукой с розовыми ногтями.

Она показывает на мою рубашку и говорит:

– Разборка с другом была кровавой?

Я говорю: эти красные пятна – от чили.

Я говорю: гримуар. Я его видел. Красная человеческая кожа. Татуировка-пентаграмма.

– Она мне его отдала, – говорит Мона. Она открывает свою коричневую сумочку и запускает туда руку. Она говорит: – Сказала, что ей он больше не нужен. Как я уже говорила, она была очень расстроена. Она плакала.

Двумя пальцами с розовыми ногтями Мона выуживает из сумочки сложенный листок бумаги. Это страница из гримуара. Страница с моим именем. Мона дает листок мне и говорит:

– Ты осторожнее. Как я понимаю, кому-то в каком-то правительстве очень хочется твоей смерти.

Мона говорит:

– Как я понимаю, приворотные чары Элен неожиданно привели к обратным результатам. – Она пошатывается на высоких шпильках и приваливается спиной к машине. Она говорит: – Хочешь – верь, хочешь – нет, но мы это делаем, чтобы тебя спасти.

На заднем сиденье лежит Устрица. Лежит неподвижно и тихо, вроде бы спит, но он слишком спокойный и совершенный для того, чтобы просто спать. Его длинные белые волосы разметались по всему сиденью. Его мешочек для талисманов по-прежнему висит у него на шее. Сейчас он открыт, и из него вываливается пачка сигарет. Красные шрамы у него на щеках – от ключей Элен.

Я спрашиваю: он что, мертвый?

И Мона говорит:

– Не дождетесь. – Она говорит: – С ним все в порядке. – Она садится за руль и заводит машину. Она говорит: – Тебе лучше поторопиться и разыскать Элен. Боюсь, она может сейчас совершить какой-нибудь отчаянный поступок.

Она захлопывает свою дверцу, и машина трогается с места.

Мона кричит мне, приоткрыв окно:

– Медицинский центр «Новый континуум». – Она кричит, выезжая со стоянки: – Надеюсь, еще не поздно.

Глава сорок третья

Палата № 131 в Медицинском центре «Новый континуум». Пол переливается всеми цветами радуги. Линолеум хрустит у меня под ногами, когда я иду по осколкам красного и зеленого, желтого и голубого. Капельки красного. Бриллианты и рубины, изумруды и сапфиры. Тут же валяются туфли Элен. Одна – розовая, вторая – желтая. Каблуки-шпильки разбиты до состояния каши. Испорченные туфли – на полу в самом центре комнаты.

Элен стоит в дальнем конце комнаты, в тусклом мерцании, на самом краю круга света от настольной лампы. Стоит, склонившись над каким-то ящиком из нержавеющей стали. Ее руки раскинуты и обнимают холодную сталь. Она прижимается щекой к крышке ящика.

У меня под ногами хрустят разноцветные камни, и Элен оборачивается на звук.

Ее губы в розовой помаде испачканы кровью. На крышке ящика – отпечаток поцелуя, розовый с красным. В крышке – окошко из мутного серого стекла, а внутри лежит маленький человечек – слишком белый и совершенный для того, чтобы просто спать.

Патрик.

Узорная наледь по краю окошка уже начала подтаивать, и вода капает внутрь.

Элен говорит:

– Ты пришел. – Ее голос звучит невнятно и глухо. Тонкая струйка крови течет изо рта.

Я смотрю на нее, и у меня вдруг начинает болеть нога.

Со мной все в порядке, говорю я.

И Элен говорит:

– Я за тебя рада.

Ее косметичка лежит развороченная на полу. Среди разноцветных осколков – перепутанные цепочки, золотые и платиновые. Элен говорит:

– Я пыталась разбить самые крупные. – Она кашляет, прикрывая рот рукой. – Остальные я пыталась разгрызть. – Она опять кашляет. Ее ладонь – вся в крови и в белых осколках.

Рядом с косметичкой – опрокинутая бутылка с жидкостью для прочистки труб. Под ней натекла зеленая лужица.

У нее переломаны все зубы. Многих недостает вообще. Она прижимается лицом к серому стеклу. Стекло туманится от ее дыхания. Она вытирает окровавленные руки о юбку.

– Я не хочу возвращаться к тому, как все было раньше, – говорит она, – к той жизни, какая была у меня до того, как мы с тобой встретились. – Она все вытирает и вытирает руки о юбку. – Даже со всей властью в мире.

Я говорю, что ей срочно нужно в больницу.

А Элен улыбается окровавленными губами и говорит:

– Мы и так в больнице.