Колыбельная

— Я всегда думала о тебе как о своей лучшей подруге, — заявила Эйлин, весьма удивив Тедди. Их встречи, вообще-то говоря, были делом случая. Ужин в ресторане вчетвером, случайный поход в кино или на футбол, вечеринка. Но лучшая подруга — слишком сильно сказано! Тедди была женщиной, которая очень тщательно подбирает слова. Видимо, потому, что ее летающим пальцам трудно выразить слишком много.

— Мне некому больше об этом рассказать, — заявила Эйлин. — Я была у аналитика, Тедди. Два раза…

Она замешкалась.

Тедди явно не разобрала одно слово.

Эйлин на секунду задумалась, затем повторила, подчеркивая слоги движением губ:

— А-на-ли-тик. — И чтобы пояснить, добавила: — Психолог.

Тедди кивнула.

— Я хожу к ней дважды в неделю.

Без единого слова, всего лишь слегка подняв брови и чуть расширив глаза, Тедди сказала — и Эйлин поняла — множество вещей:

— Ну и как?

— Ну и что?

— Расскажи мне побольше об этом.

— Я думаю, она знает свое дело, — сказала Эйлин. — Правда, еще не уверена. Меня беспокоит, что она моложе меня…

Тедди начала жестикулировать, предлагая собеседнице продолжать.

И остановилась.

Эйлин поняла ее:

— Двадцать шесть или двадцать семь, — ответила она.

Тедди изобразила удивление.

— Ну да, — сказала Эйлин. — Именно так. Она кажется мне совсем девчонкой.

Ресторан был наполнен домохозяйками, позволившими себе краткую передышку в субботней беготне по супермаркетам на Холл-авеню. Эйлин в джинсах, просторном зеленом свитере и коричневых ботинках. Темно-голубое пальто бросила на спинку стула. Свой служебный револьвер она обычно носила в дамской сумке, которая сейчас лежала на полу под столом. Тедди приехала сюда на метро из Риверхеда. Она тоже ничем не выделялась в толпе. Джинсы, желтая водолазка и коричневый джемпер поверх нее, кроссовки «Адидас». За ее спиной на стуле висела черная парка. Маленькая сумочка лежала на столе. За соседним столиком две женщины заметили активную жестикуляцию Тедди и подчеркнутую мимику. Одна из них прошептала: «Она глухая и немая». То самое клеймо. Если бы Тедди услышала их слова, они могли бы показаться ей оскорбительными. Но она была слишком занята разговором. Эйлин сказала, что больше не встречается с Клингом.

— Потому что, кажется, он не понимает, что мне сейчас нужно.

Тедди внимательно смотрела на нее.

— Я думаю, Тедди, ни один мужчина в мире не сможет понять, как… то, что случилось… как это может ранить женщину.

Темно-карие глаза Тедди светились.

Она слушала.

Ждала.

— Я хочу сказать, изнасилование, — с трудом выговорила Эйлин.

Тедди кивнула.

— Что я была изнасилована.

Глаза Эйлин внезапно наполнились слезами.

Тедди потянулась через стол и взяла ее руки в свои.

— Поэтому… поэтому… я решила, что, если рядом со мной будет этот коп с его чертовыми чувствами, пока я пытаюсь разобраться в своих собственных… я хочу сказать, это слишком много для меня, Тедди.

Тедди крепко сжала руки Эйлин.

— Я хочу сказать, мне некогда беспокоиться о его… его… ты понимаешь… его чувствах. В конце концов, это не его изнасиловали. Не знаю, может быть, я поступаю неправильно. Но как мне разобраться, Тедди? Разве не важно, что я… вот дерьмо, — сказала она и наклонилась к своей сумочке взять салфетку из пачки, лежащей поверх револьвера.

— Прошу меня извинить, — раздался вдруг мужской голос. — С вами все в порядке?

Он стоял перед ними. Высокий. Карие глаза. Чертовски хорош собой. Примерно тридцать семь — тридцать восемь лет. Одет в коричневое пальто. Коричневые перчатки. Очевидно, только что закончил обедать. Похоже, его взволновали слезы Эйлин.

— Со мной все в порядке, — сказала она, отвернувшись и вытирая глаза.

Он склонился над их столом. Руки в перчатках на столе.

— Вы уверены? — спросил он. — Если я чем-нибудь могу вам помочь… — Нет, спасибо, очень любезно с вашей стороны, — улыбнулась сквозь слезы Эйлин. — Все нормально, на самом деле. Спасибо.

— Ну, раз все нормально, еще раз извините, — сказал он, улыбнувшись. Повернулся и пошел к выходу.

— Эй, — закричала Эйлин и вскочила, отбросив ладонью волосы. — Эй, ты!