Колымская повесть

Еще вчера Николай Второй вдвоем с Толиком сгоняли на «Буране» к Щербатому перевалу, сняли там перегораживающее распадок полотнище и привезли сюда. С рассветом часть мужчин отправилась собирать пряговых оленей, остальные начали сооружать кораль. То ли от усталости, то ли по другой причине они выполняли эту работу очень небрежно. Кое-как цепляли полотнища на лиственницы, составленные треногой шесты, просто высокие жерди. Достаточно какому-нибудь оленю зацепить рогами или боком полотнище, все сооружение окажется на снегу. К тому же собаки разгуливали по стойбищу и, по всему видно, никто не собирался их привязывать. Когда я спросил Риту, почему женщины не привязали собак, она удивленно вскинула брови:

— Так похороны же! Куда они денутся?

И, правда. Обычно подгоняемые к стойбищу пряговые олени шарахаются, тревожно хоркают, пытаются прорваться через заслон пастухов. Здесь же идут, словно стадо коров, только что не ремыгают на ходу. Собаки тоже — прижались к ярангам, проводили их скучающими взглядами и ни звука.

И собранные в кораль олени, против обыкновения, не толкались. Часть сразу легла, часть застыла на том же месте, где их оставили в покое. Только некоторые проявляли любопытство — ходили, что-то выискивали у себя под копытами, посматривали на людей.

А в это время дед Хэччо подтянул к яранге двое новеньких нарт и вместе с хромым стариком установил их на покаты — короткие лиственничные чурки. Женщины сразу же подняли за края шкуру, на которой лежал Прокопий, вынесли из яранги и положили на нарты. Потом таким же способом перенесли на нарты Коку. После все покинули ярангу и отправились к коралю. Окружили, стали внимательно разглядывать оленей, переговариваться. Словно и вправду, выбирали скотину на ярмарке.

Я остановился рядом с Ритой и спросил, что сейчас будем делать?

— Оленей, которые их повезут, выбирать будем, — объяснила Рита. — Тех, которые легли, брать нельзя. Значит Прокопий и Кока их жалеют, не хотят, чтобы нарты тащили. Которые много зевают, тоже брать нельзя. Бывает, зевнет какой-нибудь, после этого кто-то обязательно умрет. Вот те, которые волнуются, головами крутят, самые подходящие.

Забравшиеся внутрь кораля пастухи, немного поспорили, чему-то рассмеялись, и облюбовали двух вздумавших ни с того, ни с сего подраться оленей. Надели уздечки и повели к нартам, на которых лежал Прокопий. Там набросили на ездовиков упряжь и принялись толкать нарты. Те стояли так прочно, что ни у кого не хватало сил даже пошевелить их. Тогда драчливых оленей отвели обратно в кораль и привели новых. Все делали не торопясь, с какой-то непонятной мне дотошностью. И все зря. Уже заменили седьмую пару, но и эта Прокопию почему-то не подходила. Тогда дед Хэччо подошел к нартам, сердито пнул Прокопия в бок и выругался по-корякски

Все еще стоящая рядом со мною Рита рассмеялась:

— Прокопий хитрый! Не желает показывать своих оленей, а дед Хэччо ругается, что сам пешком к костру пойдет, если не желает на нартах ехать.

По-видимому, выволочка возымела действие. Не успели набросить ошейники на очередную пару, как я вдруг явственно увидел, что нарты… качнулись! Все тоже это увидели и принялись восторженно переговариваться. Теперь не выдержал я:

— Момент, граждане! А ну-ка, снимите, пожалуйста, ошейники!

Дед Хэччо и хромой старик рассмеялись и охотно выполнили мое требование. Точно так, как делал перед этим старик с Крестиков, пытаюсь пошевелить нарты — ничего не получается. Прокопий вместе с нартами весит не больше восьмидесяти килограммов, я недавно таскал стокилограммовый мешок сахара, а здесь не могу даже пошевелить! Словно эти нарты приморожены намертво.

— Надевайте! — машу старикам рукой.

Лишь ошейники упали на оленей, нарты качнулись снова. Теперь катаю их одной рукой по лиственничным покатам, словно детские салазки по снежной горке.

После меня проверку устроили женщины из Крестиков и пастух Икавав. Все у них получалось так же, как и у меня. А Икавав, вообще, едва не уронил нарты с покатов.

Стариков не раздражает такая подозрительность. Они горды тем, что помогли Прокопию правильно выбрать оленей и готовы доказать это каждому. Олени тоже относились ко всему спокойно, с готовностью подставляли головы, когда пастухи надевали или снимали ошейники.

Кока «выбрал» как раз тех оленей, которые устроили драку. Все произошло с четвертой попытки. В этот раз никто никого не проверял. И без этого было ясно, что нарты будут скользить хорошо.

Затем к нартам привязали по паре жертвенных оленей, а бабушка Хутык вместе с бабой Маммой перевязали им морды тугими ремешками. Здесь и вправду, все уверенны, если жертвенный олень даже случайно зевнет, кто-то из сопровождающих Коку и Прокопия людей скоро помрет.

Наконец двинулись в путь. Старики вели под уздцы оленей, остальные какое-то время шли пешком, затем один по одному забрались в тракторные сани и с прибаутками поехали к раскинувшейся за наледью покатой сопке.