Колымская сага

Его щербатый рот с отвратительными остатками кривых, грязно-желтых с черным, зубов, щерился в зверином оскале. Он набрал в грудь воздух и заорал визгливым фальцетом:

– Выходи, недоносок, вылезай. Все равно я порежу тебя на ленточки. Ты слышишь? На узкие ленточки. И сплету из них лапти. – Традиционные соцветья отборного мата обрамляли этот душераздирающий крик.

И вдруг он увидел меня. Я бежал в метрах в ста все в том же направлении.

– Ну, вот тебе и конец! – на свойственном ему наречии произнес он и помчался вслед за мной.

Некоторое время я продолжал видеть себя убегающим все дальше. Когда зэк был уже от меня достаточно далеко и, не оглядываясь, дикими прыжками несся по склону горы, я встал и побежал назад к Славке.

Друг мой лежал на спине все на том же месте, но штаны уже были натянуты. «Жив!» – подумал я. Глаза его были открыты, и он уже не плакал. Увидев меня, он никак не прореагировал.

– Слав, ты можешь встать? – спросил я, едва не плача.

– Могу, – ответил он и попытался встать. Но тут же со стоном завалился назад.

Он посмотрел на меня, из глаз его снова лились слезы. Но это уже не были слезы боли, а слезы досады и бессилия.

– Я не смог в него пальнуть, понял… – Славка говорил навзрыд. – Он уставился на меня… гнида… пошел прямо на ствол… улыбается… а я… я не смог нажать курок. Слабак! Идиот! Сопилка!

– Нет, Слав, нет! – закричал я не своим голосом. – Я бы тоже не смог… тоже.

Через минут пять он снова сделал попытку встать и на этот раз встал.

– Где гад?

– Меня догоняет?

– Скоро будет здесь? – с тревогой спросил Славка.

– Не скоро. Он пока в другую сторону бежит.

– Как это?

– Так.

– Твои штучки?

– Угу.

– Заряди дробовик. Где твоя мелкашка?

– Она дала осечку. Бросил, когда удирал.

– А обрез?

– Тоже бросил. Отстрелял глупо.

– Ладно. Не найдет?

– Вряд ли.

– Хоть бы нет, сволочь! А к мелкашке у него нет патронов.

– Она здесь, недалеко, – сказал я и, взглянув на перекошенное от боли лицо друга, спросил: – Как ты, Слав?

– Ничего. Будто в жопе кол торчит. Больно. Он только… в общем, не очень много… когда ты стрельнул. Ничего, выживу. Сейчас надо думать, как завалить гада.

– Завалим.

– Уверен?

– Да.

– Я на тебя надеюсь.

Я повернулся и посмотрел на то место, где происходило злодейство. Мои ощущения сместились, и я увидел яму, в которой лежал, когда прятался. Зэк внимательно осматривал ее дно. Выматерился.

– Сбежал все-таки, сучонок, – пробормотал он. – Ничего! Вряд ли другой далеко откандыбал. Да и шмотье там. – И он как мог быстрым шагом направился в нашу сторону.

– Минут через пятнадцать будет, – посмотрел я на Славку. – Все будет в порядке.

– Говори, что делать.

– На тебе берданку. Я возьму твой обрез. Прятаться не будем.

Минуты ожидания побежали одна за одной. Я прислушивался к шуму в кустах. Вот показалась голова, а затем из-за кустов выступил сам вражина. Он шел, внимательно всматриваясь в дорогу перед собой и рыская взглядом вокруг, рассчитывая, видимо, найти брошенное мной оружие.

– Стань рядом со мной, – попросил я Славку. Он встал.

Я взглянул на зэка, и в солнечном сплетении у меня возник холодок, а по телу пробежала теплая волна. Сместившиеся чувства переместили мое «Я» в другую точку, в голову этого мерзавца. Я видел нависшую лиственницу и дорогу перед собой. В руках только нож. Вот и эта полянка, а вот и рюкзаки. А где же пацан? Спрятался…

Он медленно приближался к нам, держа наготове нож. Смутное беспокойство заполняло его душу и не напрасно. Когда он приблизился к нам на расстояние трёх метров, он вдруг увидел прямо перед собой двух ребят, стоящих плечом к плечу. В лицо ему смотрело дуло двустволки, а в живот был направлен обрез. Зэк ошарашенно смотрел диким взглядом то на одного, то на другого, и в глазах у него уже не было злобы, а лишь один животный страх, непреодолимым потоком хлынувший из глубины его извращенного, но такого жалкого мозга, страх, который парализовал его мысли, его волю, его мышцы. Нож медленно выскользнул из его руки и беззвучно упал в мох. Широко раздвинутые в смятении ноги подкосились, и он упал на колени. Славка смотрел на зэка совершенно бесстрастно, губы его были плотно сжаты. Медленно, очень медленно его взгляд опускался с лица зэка на грудь, на живот, ниже… туда, где должна находится самая мерзкая часть тела этого вонючего слизняка. Ствол Славкиного ружья двигался вслед за взглядом. Гром выстрела дуплетом из дробовика шестнадцатого калибра, казалось, расколол мертвую тишину пополам и наполнил пространство слившимся с ним истошным воем, длившимся целую вечность.

Когда вой стих и остались лишь стоны, Славка, белее белого, повернулся ко мне и сказал:

– Видишь, я смог! – и в то же мгновение свалился как подкошенный.