Колымский призрак

Слаб был человек. Подличал. Колыма подметила. Подточила нервы. Тут и крепким мудрено выстоять. Слабому и вовсе не выжить.

Фискалы с того дня и вовсе приутихли. Старый начальник зоны ушел, с его уходом забылись их заслуги. Новый начальник стукачами не интересовался.

В первые дни они пытались привлечь его внимание к себе. Даже на прием попадали. Рассказывали о прежних услугах перед бывшим начальником. Новый лишь усмехался и отвечал холодно:

— Я работаю с конкретными людьми и говорю с ними в полный голос. Как фронтовик, никогда не доверял и не интересовался информацией, которую говорят шепотом. Я не из того полка. Не из заградотряда. Я на передовой был. И выстрелы привык встречать спереди. Потому сзади в меня не стреляли. И в работе такого не потерплю. Понятно?

Суки, недоумевая, пятились к двери. Но вторично никто из них не решался заговорить с Борисом Павловичем.

В зоне с приходом нового начальника всполошились воры. Хозобслуга затаилась. Не знали, чего ожидать от перемены. А Борис Павлович, едва приехав в зону, пришел в столовую, где кормили зэков. До ужина оставалось совсем немного.

— Покажите, чем кормите людей? — попросил повара. Тот растерялся, не зная, на каком языке говорить с новым начальством и решился на доверительный тон:

— Зачем же здесь? Вам в кабинет принесут, как положено.

— Не хочу отнимать время у себя и у вас. Здесь давайте. Из общего бака.

Когда повар стал усиленно вылавливать в котле что- то понаваристее, начальник не сдержался:

— Без угодничества! Не рыбачьте в баланде. Дайте то, чем всех кормите!

Повар вконец смутился. Прежний начальник зоны не просил баланду. Не ел кирзуху. А этот попробовал первое, второе. Лицо каменное — не понять, чего ждать от него. Попросил чаю. И тоже из общего…

Вот тут и вышла заминка. Зэки вошли в столовую. Как дать знать, что этот чай вольному человеку, тем более начальнику, пить не полагается. А он стоит. Вытаращился. Ждет. Как-никак хозяин зоны.

«Ну да черт с ним, с одного раза ничего с ним не сделается», — решил повар и, плеснув чай в кружку, дрогнув рукой, подал Борису Павловичу.

Тот отошел к окну. Глянул в кружку. И вышел из столовой, унеся с собой чай. Ничего не сказав повару. Он тут же вызвал к себе врача.

Тот через пяток минут выскочил из кабинета, как ошпаренный. Вытирая вспотевший лоб, бросился в столовую бегом.

Следом за ним вышел заместитель нового начальника, — проверить, как будет выполнено указание.

Когда врач вбежал в столовую, зэки уже потянулись к чаю. Кружки задвигались по столу.

— Отставить чай! Повар, заварите свежий! — дрогнул врач горлом.

Повар понял. Кивнув двоим помощникам, велел вылить чай.

Аслан знал причину. Понял. Сам и раньше не брал в столовой. Пользовался тем, что в ларьке покупал. По норме.

Зэки зашумели. В адрес повара полетела брань. Не обошли и врача лихим матом. Но привычный ко всему повар спросил, высунувшись в раздачу:

— Кто тут хвост поднял? Нечего кипешиться. Через пять минут дадим вам свежий чай! И захлопнитесь, падлюки!

Врач вильнул из столовой, понимая, что с новым начальником ему будет трудно сработаться.

И только повар не огорчился. Не велено сыпать соду в чай? Пожалуйста! Это не его затея! А начальник со временем обломается. Какой бы он ни был строгий, а желудок у него — как у всех. Сытное да вкусное любит. Тот не повар, кто не умеет начальника к себе расположить, — решил он сам для себя.

Но ни на следующий день, ни потом найти общий язык с начальником зоны повару не удалось.

В бараках говорили о Борисе Павловиче всякое. Аслан слушал, удивлялся. Одни утверждали, что начальника из самой Москвы сюда на перевоспитание турнули. За непокладистость. И так отделались, чтобы глаза не мозолил и других с панталыку не сбивал. Не подавал дурной пример.

Другие — что тот с бабой разошелся и умотал от нее к черту в пекло.

— Видать, довела, проклятая, аж на Колыму удрал, чтоб глаза ее не видели, — сочувствовали работяги.

— Да при чем тут баба? Ему в войну все взрывом испортило. Он никогда не был женатым. После войны по зонам мотается. А сюда его перед пенсией прислали. Чтоб с высокого заработка потом начислять пособие.

— А я слыхал, вроде он сам сюда попросился. Может, из-за пенсии, чтоб больше получать. Но никто его насильно не пригнал к нам, — говорили зэки.

Аслана не интересовал новый начальник зоны. Теперь, об этом он думал постоянно, дожить бы до освобождения, выйти на волю, уехать домой. К себе, в Кабардино-Балкарию… Отдохнуть там душой и сердцем.

Он часто зримо видел свой дом, горы, звонкие реки. Это помогало ему пережить многие беды.

Вот и сегодня ехал объездным путем, пел вполголоса старую, как горы его земли, песню, которую любил с детства. Впервые он услышал ее от бабки. И самосвал, словно заслушавшись, бежал послушной кобылой. Но вдруг… что такое?

Пришлось затормозить.

Среди дороги, — не обойти, не объехать, трактор, старый «Натик», в луже застрял… «Разулся». Тракторист, матеря свою керосинку по всем падежам, искал вылетевший трак. Лицо, руки — в грязи. Одному не обуть, а кто поможет? Всякому силы и время дорого.