КОМ: Казачий Особый Механизированный (СИ)

И так мне это качание туда-сюда осточертело, что когда батяня, заранее подписавшись на второй срок, на побывку прибыл, то обратно в Каракумы-пески мы с ним вместе улетели. А что? Чем я других хужее? Ростом — оглобля двухметровая. В седле сидеть мог сутки, стрелял из всего, что дома было: и из револьверта, и из ружья, и из винтовки. И в особых ухватках магических меня батя, да и дядья как следует поднатаскали. Так что на нехватку пары месяцев до пятнадцати годков мало кто смотрел, наши — так точно.

* * *

Марта слушала меня очень натурально, изредка поглядывая на подвешенный над огнём котелок — не пропустить, как кипеть начнёт, да сразу чаю заварить. Заварки у нас вот мало осталось — не экономил, надеялся, что скоро уж дома будем. Эх, родня… Как проснусь, до города сгонять, что ли? Прикупить на рынке чего по мелочи.

* * *

— Каракумы удивили меня, конечно, сильно. Леса нет, жара несусветная, воды мало, по колодцам, да по оазисам. Да ещё найди их, без карты-то. И ещё странные звери — верблюды. Это щас в Иркутске зоопарк завели, с Монголии привезли трёх горбатых на потеху публике, а тогда-то — ты что! — редкость неимоверная. Во-от. И высадились мы на крохотном полустанке. Пылища! Жарища! Ветер сухие кусты меж барханами гоняет — перекати-поле. Это из нашего-то сибирского начала ноября, когда уж снег лёг — в ихний, сухой да жаркий. Поездом приехали. Хорошо, нас предупредили тулупы не надевать.

Я даже спервоначала подумал, что вообще тот тулуп зря взял, можно было и налегке перекантоваться — пока ночь не пришла. Сразу жара в дубак перекинулась! Но это потом. А пока — стоим, которые новенькие, как три сосны на сопке, шало озираемся. Всё чужое!

Атаман, правда, долго глазеть не дал, живо нас распределил, кто куда. Кого сразу в обход, кого бивуак обустраивать, кого лошадок обихаживать. Я с батяней в обход. И ты понимаешь, Марта, вот прям ещё тогда, сразу надо было подумать, что с моей удачей воинской что-то не так.

В первом же обходе наткнулись на тюрбанов, что караванщиков грабили.

Сразу, как там в песне поётся: «шашки наголо, да в руке кистень…» — покрошили мы их мало что не в лапшу. Я потом блевал дальше чем видел. Ты, Марта, когда-нибудь видела разрубленного пополам человека? Вот и я до того не видал. Свиней колол, баранов, прочую скотину дворовую. А человека — в первый раз, да чтобы так…

С этого похода-то и началось мое личное кладбище. По сей день, наверное, уже душ сорок-сорок пять будет, а, может, и более…

03. РАЗГОВОРЫ

ТРАНСВААЛЬ

— Немчура ты бессловесная, Марта… Надо бы тебе учителя русского подыскать, а то ни бе, ни ме… Ну во-о-от.

Через полгода, как полагается по табелю, меня в приказные произвели. Это, если с обычными воинскими чинами сравнивать, не просто рядовой уже, а вроде как, ефрейтор. На самом деле — тот же рядовой, ток чуть постарше. Ну и надбавки за чин чуть побольше. А под конец контракта, за полный год — уже в младшие урядники. Это как унтер-офицер, первая ступенечка. В штабе сказали: повезло, мол, тебе, Коршунов! Пятнадцать лет — а уж младший урядник!

Но это всё из-за того, что много боевых стычек было, да дважды — большие операции по зачистке банд устраивали, поэтому приравняли к военным действиям. Если б мы просто вдоль границы катались да в спокойном режиме дежурили, мне бы до того младшего урядника три года пришлось бы служить, а то — пять.

Батя срок второго контракта месяц не дослужил, как раз во второй зачистке ранило его сильно. Руку левую полковой дохтур не смог до полной подвижности восстановить — вот и комиссовали по ранению, да окончательно. Ушёл на пенсию в чине подъесаула. Старший обер-офицерский чин, до штабных не дослужился. Дворянство у него личное, ненаследное, тут, какая бы ни была беспорочная служба, для дальнейшего роста или особое геройство нужно, или в высшее военное училище идти. Это тоже — или большие деньги, или чтоб большое начальство направило. Большое начальство высоко, а большие деньги на семью потребны — четверо детей, да трое девки! Замуж собрать прилично надо. Да и не гнался батя за чинами…

Ну, так вот. Собираемся мы, значицца, до дому, медальки «За охрану южных границ» к мундирам прицепляем да значки погранслужбы новенькие, а тут ещё один вербовщик подваливает:

— А что, казаченьки, не хотите ли хорошую деньгу заработать?

Парень у нас в команде был, Стёпка Кинфеев, тот за словом в карман никогда не лез. Сразу:

— И куда ты нас вербуешь, дядя? Золотишко на Аляске караулить? Несподручно нам будет из жары да в лёд прыгать.

— Именно поэтому я здесь, господа, — осклабился вербовщик. — Климат жаркий, но помягче здешнего будет. А оплата вдвое против вашей теперешней.

Ребята присвистнули. В Каракумах контракт не дешёвым считался, почти по военным расценкам, а ежли дороже платят…

— Ты нам правду говори, дядя, не темни, — прекратил нашу дискуссию подошедший подъесаул. — Коли муть какую тут толкаешь — сейчас взашей погоним!

— Всё в полном порядке! — надулся вербовщик. — Извольте сопроводительную документацию досмотреть!

Но подъесаула нашего так не собьёшь: