Кома

Один из милиционеров привёл и усадил в спальне бабу Наташу, и вежливо сбегал за новым стаканом с водой. Закончив за десяток минут с раной Алексея Степаныча, Николай переключился на его жену: милиционеры заглядывали в комнату несколько раз, глядя на происходящее с вниманием и осторожной почтительностью бывалых, но всё же далёких от медицины людей. Убедившись, что сердечные приступы на горизонте пока не видны, он сказал стоящему в коридоре, разглядывающему застеклённые фотографии на стенах милиционеру «Так, мне в ванную», и долго мыл руки shy;по второму разу. Вернувшись в спальню, он перевернул деда на бок и вколол ему в задницу два кубика смеси анальгина с димедролом – просто чтобы сбить боль, которая, как он прекрасно теперь знал, должна была его доставать. Вообще, рана была подозрительно похожа на его собственную. Окончательно Николай убедился в смысле произошедшего, когда дед Лёша, улучив момент, широко ухмыльнулся, указав пальцем в сторону комнаты, где переговаривались люди, а затем ткнув себя пальцем в грудь и несильно чиркнув им же по собственному животу. Угу, вот и ясненько… Николай искренне восхитился хладнокровием деда – это, конечно, объясняло и то, что его жена не упомянула его ранение, когда позвонила. Добежал он до Малой Посадской, вероятно, минут через 5-10 после приезда милиции, и времени организовать подобную мелочь деду вполне хватало. Шрам, конечно, останется, но по сравнению с исковерканным войнами лицом и рукой он будет совершенной ерундой, а вопросов снимет массу. Дед молодец. Главное, чтобы не перепугался Павел Алексеевич, когда доберётся сюда через полгорода.

Поднявшись и вымыв и вытерев руки в третий раз, Николай вошёл в «большую» комнату, где перемещались с места на место милиционеры. Сразу трое сидели на корточках у тел в углу.

– А-а, доктор… Как там?..

– Нормально, – отозвался он, стараясь придать своему голосу «взрослость» и серьёзность. Мол, и не такое видел. – Оба ничего. Рану я обработал, ничего опасного, но серьёзная кровопотеря. В таком возрасте… Плюс, конечно, риск со стороны сердца у обоих – пережить такое…

– Понятное дело. Боевой старик, а?

– Боевой, – согласился Николай. – Что, это он, – обоих?

– Да Вы подойдите, доктор, – судмедэксперт разогнулся от тел. -Посмотрите сами, распишетесь потом под протоколом. Одна подпись хорошо, а две лучше.

– Да, конечно.

Уговаривать Николая не пришлось. Фактически, такое приглашение было очень кстати: разобраться в произошедшем хотя бы в этой квартире без близкого взгляда на кадавров^ было бы сложно.

Как обычно, обоих мужчин он не видел ни разу в жизни – и это несмотря на то, что баба Наташа прямо сказала, что они пришли, чтобы спросить о нём. Интересно, что заставило деда сначала открыть им поздно вечером дверь, а потом начать стрелять?

Возраст у обоих был молодой/средний – одному лет 35 или 36, другому, наверное, чуть меньше. Телосложение спортивное. По результатам поверхностного осмотра, занявшего секунд тридцать (после «Разрешите?», обращенного к судмедэксперту), у старшего из убитых имелось два входных пулевых отверстия: одно из них было в правой подключичной ямке. Вторая пуля вошла ему в левую бровь – именно не в лоб, и не в глаз, а пройдя через вспухшие при её прохождении через массив лобной кости волосы. Порошинок в коже не было, значит выстрел был с дистанции хотя бы метра в полтора. Хотя это, конечно, может зависеть от того, из чего дед стрелял.

– Из чего он стрелял? – Спросил Николай, ни к кому особо не обращаясь.

– Пистолет. ТТ, – отозвались сбоку, совершенно не удивившись вопросу -настолько логичным он был.

Так, понятно. Учитывая дульную энергию ТТ, – наверняка из другого угла комнаты. Почему? Отпустив тело первого убитого, Николай перешёл к второму, который был помоложе. В того пуля попала только одна – в живот, и судя по здорово отличавшемуся от старшего товарища выражению его мёртвого лица, осознать произошедшее он успел в полной мере.

– 21.54, – Сказал Николай, разгибаясь и посмотрев на часы на запястье. -Смерть, наступившую вследствие огнестрельных ранений констатирую. Что-нибудь ещё?

Прямо перед ним в покрытых тёмно-бежевым тиснением обоях виднелись ещё два пулевых отверстия – оба на уровне поясницы. Как минимум пару раз дед промахнулся.

– Да. Вот здесь распишитесь, пожалуйста.

Николай расписался там, где ему указали, поставив полное имя-отчество и должность. Подумав, он сходил в спальню за сумкой. Дед Лёша о чём-то негромко переговаривался там с женой, лишь мельком, но весьма одобрительно на него посмотрев – «молодец, всё делаешь правильно». Из сумки Николай достал круглую врачебную печать, и, вернувшись в комнату, оттиснул её под своей подписью. «Ляхин Николай Олегович» гласила печать, замыкая его привычное имя звёздочкой. «Врач». Заказывать печать на стоящее даже в дипломе «Аскольд» он всё же не стал.