Кома

Как у пилота Боинга 747, у него был контрольный лист анестезии, в котором он с фанатическим пылом регистрировал каждый этап процедуры наркоза. Он сделал тысячу ксерокопий этого контрольного листа, и приносил его к началу каждой операции вместе с остальным оборудованием. К 7.15 анестезиолог как раз находился на двенадцатом этапе, который включал в себя прикрепление жесткой резиновой трубки к аппарату. Один конец ее подключался к вентиляционному мешку емкостью четыре-пять литров, который позволял анестезиологу наполнять легкие пациента на всем протяжении операции. Другой конец трубки был подсоединен к емкости с натронной известью, которая предназначалась для поглощения выдыхаемой больным углекислоты. Этап номер тринадцать заключался в проверке вентилей на трубках, подводящих газовые смеси к больному, и установке их в крайнее правое положение. На четырнадцатом этапе аппарат для анестезии подключался к кранам, вмонтированным в стену операционной и подводящим сжатый воздух, закись азота и кислород. К аппарату прикреплялись и автономные баллоны с кислородом, предназначенные для чрезвычайных ситуаций. Доктор проверил давление в обоих баллонах, они были заполнены полностью, Доктор Биллинг чувствовал себя прекрасно.

– Я собираюсь прикрепить несколько электродов к вашей грудной клетке, чтобы мы могли наблюдать за вашим сердцем, – сказала Глория Д'Матео, спуская вниз простыню и поднимая госпитальную рубаху, подставляя живот Нэнси стерильному воздуху операционной. Рубаха едва прикрывала ее груди. – Сейчас вы на секундочку почувствуете холод, – добавила Глория, нанося бесцветный гель на три точки обнаженной груди Нэнси.

Нэнси хотела что-то ответить, но не смогла быстро разобраться с собственным двойственным отношением к тому, что она испытывала. С одной стороны, она была благодарна этим людям, так как они собирались ей помочь, с другой стороны, она злилась, чувствуя себя такой беззащитно обнаженной, в буквальном и фигуральном смысле.

– Сейчас я вас уколю, – сказал доктор Биллинг, помяв левую руку Нэнси, чтобы выступили вены. Он так туго наложил резиновый жгут на ее запястье, что она ощутила сердечные толчки на кончиках пальцев. Все это происходило так быстро, что Нэнси с трудом воспринимала окружающее.

– Доброе утро, мисс Гринли, – с энтузиазмом сказал доктор Мейджор, быстро входя в дверь операционной. – Я надеюсь, вы хорошо спали ночью. Мы закончим с этим делом за несколько минут, и вы сможете вернуться в свою кровать и хорошо выспаться.

Нэнси еще не успела ответить, как вдруг нервы на ее левой руке ожили и послали сигнал в болевой центр мозга. После этого боль быстро возросла до максимума и также быстро исчезла. Тугой жгут на запястье тоже убрали, и кровь вновь потекла в руку Нэнси. Она почувствовала, как внутри у нее закипают слезы.

– Внутривенное, – сказал доктор Биллинг в пространство, проставляя галочку напротив шестнадцатого этапа в своем контрольном листе.

– Сейчас вы ненадолго заснете, – продолжал доктор Мейджор. – Не так ли, доктор Биллинг? Нэнси, вы везучая девочка, доктор Биллинг – наш лучший анестезиолог.

Доктор Мейджор звал всех своих пациенток девочками, независимо от их возраста. Эту снисходительную манеру он, несомненно, усвоил от своих старших коллег.

– Совершенно верно, – подтвердил доктор Биллинг, прилаживая резиновую маску к трубке. – Трубка номер восемь, Глория. Вам, доктор Мейджор, уже можно обрабатывать руки. Ровно к 7.30 мы будем готовы.

– О'кей, – ответил доктор Мейджор и направился к двери. Внезапно остановившись, он повернулся к Рут Дженкинс, которая устанавливала столик для инструментария. – Я хочу работать моими собственными расширителями и кюретками, Рут. Прошлый раз вы подготовили для меня это средневековый хлам, который принадлежит госпиталю. – И он вышел до того, как сестра успела ответить.

Где-то позади себя Нэнси слышала похожий на звук сонара сигнал кардиомонитора. Это разносился по операционной ритм работы ее собственного сердца.

– Все в порядке, Нэнси, – сказала Глория. – Сдвиньтесь немного вниз к краю стола и положите ноги на вот эти стояки. – Глория помогла Нэнси согнуть ноги в колеях и установить их на стальных стояках. Простыня сползла между ног Нэнси, обнажая их до середины бедер. Ножная часть стола сложилась, и простыня скользнула на пол. Нэнси закрыла глаза, стараясь не представлять себя распятой на столе. Глория подняла простыню и незаметно положила ее на живот Нэнси таким образом, чтобы она свисала между ног, прикрывая кровоточащую выбритую промежность.

Нэнси старалась успокоиться, но все больше волновалась. Она старалась почувствовать благодарность, но в ее чувствах все больше преобладали неуправляемый гнев и злость.

– Я не уверена, что я хочу продолжать все это, – сказала Нэнси, глядя на доктора Биллинга.