Кома

Беллоуз не сводил свои сексуальные фантазии к чисто физиологическим аспектам, а как насчет Сьюзен? С виду она выглядела вполне обнадеживающе со своей улыбкой, нежной кожей, грудью, обрисовывающейся при дыхании. Но в медицинской школе они изучали парасимпатические рефлексы, гормональные изменения, происходящие при занятиях сексом. Может быть, она знала слишком много, и это знание могло помешать. И вдруг он, даже если подвернется благоприятный случай, из-за этого окажется несостоятельным? Эти сомнения терзали Беллоуза, когда он думал о свидании со Сьюзен. К тому же, когда Беллоуз хотел забыть о больнице и работе, немудреный секс был самым отличным средством для этого. А со Сьюзен, если вообще это произойдет, секс уж точно не будет немудреным. Если произойдет. И, наконец, оставался очень неприятный вопрос о целесообразности встреч со студенткой, состоящей у него на попечении во время цикла по хирургии. Без сомнения, ему когда-нибудь придется оценивать учебные успехи Сьюзен. И встречаться с ней – значило вызывать забавное столкновение интересов.

Дверь лифта открылась на операционном этаже, и Беллоуз быстро направился к главному посту оперблока. Регистратор за столом занимался подготовкой расписания операций на завтра.

– В какой операционной я оперирую? Больной Баррон, геморрой.

Регистратор поднял глаза на спрашивающего, а потом углубился в расписание операций.

– Вы доктор Беллоуз?

– Именно.

– Хорошо, ваше участие в операции отменено.

– Отменено? Кем? – Беллоуз был поставлен в тупик.

– Доктором Чендлером. И он оставил вам сообщение, чтобы вы зашли в его кабинет, когда появитесь.

Было очень странно, что у него забрали его собственного больного. Конечно, это была прерогатива Джорджа Чендлера, раз уж он был старшим ординатором. Но так случалось чрезвычайно редко. Бывало, что Беллоуза снимали с ассистирования на одной операции, чтобы отправить на другую, или по другим организационным причинам. Но быть снятым с операции его собственного больного, который затем направлялся в Беард-5, – такое было в первый раз.

Беллоуз поблагодарил операционного регистратора, не пытаясь скрыть свое изумление и гнев. Затем повернулся и направился к Джорджу Чендлеру.

Кабинет старшего ординатора представлял собой маленький отгороженный закуток без окон в Беард-2. Именно отсюда исходили все тактические распоряжения, которые регулировали жизнь отделения хирургии день ото дня. Чендлер отвечал за составление всех расписаний работы для всех ординаторов, ночных и недельных дежурств. Он также руководил ежедневным составлением расписания операций, распределяя операционные и персонал с учетом пожеланий хирургов.

Беллоуз постучал в закрытую дверь и вошел после слабого "Войдите!". Джордж Чендлер сидел за своим столом, который почти не оставлял свободного места в крошечном кабинете. Стол был обращен к двери, и Джорджу приходилось протискиваться мимо него, чтобы попасть на свое место. Позади него стоял шкаф с папками. А перед столом стоял единственный деревянный стул. Комнатка была голой, единственным украшением стен была доска для информации. Пустая и аккуратная, комната напоминала самого Чендлера.

Старший ординатор был фигурой, успешно карабкающейся по иерархической пирамиде и уже поднявшейся над нижним миром студентов и ординаторов. И являлся как бы офицером связи между верхним миром – миром зрелых оперенных хирургов, получивших сертификаты советов по специальности, и нижним миром. И в качестве такового не принадлежал ни к одному из миров. Это для старшего ординатора было одновременно источником силы и причиной слабости и изоляции. Годы конкуренции оставили на нем свою неизгладимую печать, хотя Чендлер был еще молод по большинству стандартов, ему было тридцать три года. Он не был высок – примерно метр семьдесят два. Его волосы были небрежно расчесаны в современном стиле а-ля Цезарь. Круглое пухлое лицо давало совершенно неверное представление о его легко возбудимом характере. Во многом Чендлер напоминал маленького мальчика, которого слишком много задирали в детстве.

Беллоуз сел на деревянный стул напротив Чендлера. Разговор начался не сразу. Чендлер разглядывал карандаш в своих руках. Его локти покоились на подлокотниках кресла. Так он откинулся, когда, услышав стук Беллоуза, прервал свою работу.

– Извини, что снял тебя с операции, Марк, – начал Чендлер, не поднимая глаз.

– Я смогу выжить без этого геморроя, – ответил Беллоуз, придерживаясь нейтрального тона.

Опять возникла пауза. Чендлер придвинул свое кресло и посмотрел прямо на Беллоуза. Беллоуз подумал, что Чендлер вполне сгодился бы на роль Наполеона в какой-нибудь пьеске.

– Марк, я предполагаю, ты очень серьезно относишься к хирургии здесь, в Мемориале.

– Я думаю, это справедливое предположение.