КОМА. 2024. Вспоминая Джорджа Оруэлла

– Ты хотела сказать менты, омоновцы?

– Нет. Именно моповцы. У нас теперь не МВД, а МОП – Министерство Общественного Порядка.

– Ясно. А Низшие?

– Это простые работяги. Ну… бедные… все те, кто занят неквалифицированным трудом и сельское население. А еще люди, которые живут в районных городках. Не так давно к Низшим причислили уголовников. Ведь надо устраивать шоу из судебных процессов над ними и смаковать смертную казнь, чтобы другие боялись. Раньше-то они ходили в Лишних и расстреливали смертников по-тихому.

– Что, казни показывают по телевизору?

– Нет, но о них много пишут в газетах и сообщают в новостях.

– А кто такие Лишние?

– Лишние? – переспросила Мара, а потом серьезно сама же и ответила: – Лишние – это безработные, которые не платят налог на бедность. В разряд Лишних сразу причисляются те, кто в течение трех месяцев не нашел себе рабочего места. С трудоустройством было трудно, потому что увольняли больше, чем принимали на работу. Вот и придумал кто-то этот разряд или категорию, называй как хочешь, чтобы люди более активно искали работу и начинали платить государству налоги. А еще могли платить за обучение детей в школах и вузах, и за медицинское обслуживание конечно. У нас уже давно за все надо платить, – Мара грустно вздохнула и продолжила: – Спустя некоторое время к ним стали причислять асоциальных личностей: бомжей, алкоголиков, наркоманов, а еще больных СПИДом, некоторые категории пенсионеров, тяжело больных людей…

– Все понятно… Можешь не продолжать.

– Нет, дай мне договорить! Я уже много лет молчу и у меня нет сил держать все это внутри, – быстро и решительно заговорила Мара. В ее больших глазах стояли слезы, но голос не дрожал. Лицо подруги излучало такую решимость, что я вынужденно отступила.

– Хорошо. Я слушаю.

      Гольская набрала воздуха в легкие и продолжила:

– А еще у нас есть Послушники. И по сути – это рабы. Это они следят за порядком на улицах и в подъездах. Это они прислуживают Высшим и выполняют в их домах всю грязную работу. Это они таскают камни на полях и моют деревья и траву. И совсем скоро их можно будет официально покупать и продавать. И выкупать. Уже готовится Указ. – Мара провела ладонями по бледному лицу, словно стирая какое-то страшное воспоминание и очень тихо, едва слышно, добавила: – Правда выкупать уже можно и сейчас, только негласно и за очень большие деньги. Но как правило, чиновники идут на это неохотно и крайне редко… Да и выкупать Послушников бывает просто некому и не за что…

Мара замолчала, словно выдохлась. Теперь ее глаза были сухи, но в них читалась такая ненависть, что у меня похолодело внутри. Она освободила свое правое запястье и лицо ее немного расслабилось.

– Впрочем, – сухо сказала она: – Ты все увидишь и поймешь, когда мы выберемся в город. Мы же на сегодня запланировали прогулку по городу. И мы обязательно прошвырнемся по центру и заглянем и в магазинчики, и в кафеюшку. Ведь так?

– Да.

Мы заканчивали завтрак в полном молчании. Мне было необходимо время, чтобы переварить услышанное. Привезенный мною кофе приобрел странный привкус – привкус сильной горечи, а бутерброд с отвратительной колбасой стал безвкусным. Я бросила его на тарелку и закурила.

– Тебе уже лучше? – заботливо спросила я, прерывая затянувшееся молчание.

– Да. Спасибо, Женя. Ты меня простишь?

– За что? – я удивленно приподняла брови.

– За то, что испортила тебе настроение. Я не должна была рассказывать все это.

– Нет, Марочка, ты поступила правильно. И с кем ты еще можешь поделиться, как ни со мной? Мы ведь подруги и всегда все друг дружке рассказывали честно и откровенно. А помнишь, – резко сменила тему я, – как в институте мы напугали Бельскую, подкинув в ее сумку дохлую мышь?

Тогда эта примитивная детская выходка казалась нам чем-то из ряда вон выходящим и веселым. Доцента Бельскую не любили и побаивались. На моем факультете она читала социальную психологию и поговаривали, стучала. Бельская быстро вычислила кто совершил в отношении ее такой, как она выразилась, отвратительный акт издевательства над уважаемым преподавателем, и я на третьем курсе чуть не вылетела из университета. Мара же отделалась легким испугом, ведь она всего-навсего нашла ту самую дохлую мышь. Я не сдала ее и вскоре мы забыли об этом инциденте. Но я подозревала, что сама Бельская об этом не забыла и наблюдала за мной пристальнее, чем за другими студентами, чтобы в один прекрасный день отыграться за мою невинную шалость.

Припоминая ту историю, мы рассмеялись.

– А где сейчас Бельская? Чем занимается? – спросила я, когда мы успокоились.

– О! Она большая шишка сейчас. Она – Главный Идеолог Государства.

– Да ты что? Эта баянная кнопочка?