КОМА. 2024. Вспоминая Джорджа Оруэлла

Кричащие лозунги были наложены на чудесный летний пейзаж. Прекрасное чистое озеро с золотыми берегами, обрамленное ухоженными полями вызывало чувство покоя. На берегу озера стояла молодая пара и счастливо улыбалась. Мужчина держал на руках девочку со светлыми кудряшками. На вид девчушке было годика четыре. Нереально милый ребенок весело махал всем, кто проходил мимо кричащего баннера.

Заметив, что я с интересом рассматриваю рекламный щит, Мара пояснила:

– Картинки меняются один раз в месяц. Но надпись всегда остается прежней. – Гольская тяжело вздохнула и опасливо оглядевшись по сторонам, печально добавила: – Картинки на баннерах всегда очень красочные и яркие. Природа, красивые дома и счастливые люди… Ах, если бы все это соответствовало действительности!

– А что, разве это не так? – осторожно спросила я.

После короткого раздумья Мара неопределенно высказалась:

– Может быть… когда-нибудь… Но боюсь, не при нашей жизни.

Не обращая внимания на дождь, мы неспешно приближались к старой серой пятиэтажке. И несмотря на то, что дома квартала были выкрашены в разные цвета, ощущение серости все равно сохранялось. Возможно благодаря быстро сгущающимся сумеркам, а возможно из-за усиливающегося дождя. Мы быстро промокли и хотели поскорее оказаться в тепле уютной квартиры Гольских.

Мое подсознание по-прежнему фиксировало все произошедшие здесь перемены. Чистота на дорожках и тротуарах, доведенная до стерильности. Аккуратно подстриженные кусты у металлических низких заборчиков. Спиленные под корень старые деревья и совсем еще юные, не так давно высаженные березки и топольки. Разноцветные пустые скамейки у подъездов. Редкие, чем-то озабоченные прохожие и соседи, выгуливающие своих собак в строго отведенном месте. А еще маленькие детские площадки с невысокими металлическими горками и крохотными песочницами под скукоженными грибками.

А моя упрямая память снова и снова возвращала меня в счастливую пору детства и юности, когда все было ярко, живо, шумно и весело. Мужики, играющие в домино в красивой беседке, позволяющие себе время от времени нецензурные выражения. Молодые мамаши с колясками, громко обсуждающие какое детское питание лучше. Детвора, беспрерывно бегающая по двору, забавляясь игрой в пятнашки, прятки или в безобидную войнушку. И сварливые старушки, сидящие на скамейках и беззлобно обсуждающие проходящих соседей и особенно девиц на выданье.

«Старею, наверное,» – подумала я и взглянула на окна дома Гольских. В некоторых окнах уже был зажжен свет. На втором этаже третьего подъезда распахнулась балконная дверь. В лоджии появился Пашка Гольский и приветливо замахал нам рукой. Я тоже махнула ему в ответ, а Мара улыбнулась. Впервые с момента нашей встречи она улыбалась искренне и счастливо, а из ее глаз струилась безмерная любовь и нежность.

– Пашке не терпится с тобой встретиться. Ты даже и представить себе не можешь как мы рады твоему приезду.

– И я рада, что приехала, – искренне сказала я. И это была чистая правда.

4.

Наконец мы оказались под спасительным навесом подъезда. Мара приблизила правое запястье к экрану домофона. Металлическая дверь легко и приветливо распахнулась, и мы вошли в тускло освещенный подъезд. В нос сразу же ударил резкий кислый запах. Это была помесь прокисших вчерашних щей, жареной на дрянном масле рыбы, застарелой плесени и мокрых тряпок. А еще я не уловила запаха сигаретного дыма, который, насколько я помнила, всегда висел в подъезде Мары. На подоконниках довольно чистых этажных окон не наблюдалось ни пепельниц, ни традиционных банок с окурками. Стены подъезда, выкрашенные дешёвой масляной краской в темно-зеленый цвет, удручали и давили на мозг. В подъезде было чисто, почти стерильно. Даже перила лестницы казались свежевымытыми. На ступенях кое-где были заметны потеки воды. Видимо кто-то совсем недавно делал здесь уборку, потому запах мокрой грязной тряпки был столь сильным.

– Как у вас чисто! – воскликнула я и похвалила: – Твои соседи большие молодцы! Очень хорошо следят за порядком, не то что во времена нашей молодости…

– Да уж… – неопределенно хмыкнула подруга и горько улыбнулась. – Только это не наша заслуга. За чистоту в помещениях и на улицах отвечают совсем другие люди.

– Уборщики? Дворники?

– Послушники, – неохотно ответила Мара.

– Кто-кто? – не поняла я.

– Послушники, – повторила подруга и в ее голосе я услышала нотки боли.

– А кто они, эти послушники?

– Потом расскажу, – отмахнулась Мара и с облегчением произнесла: – Вот мы и дома.

На площадке второго этажа, широко улыбаясь, стоял сам хозяин дома. Паша Гольский был когда-то очень красив. Яркий брюнет с ясными голубыми глазами, он был широкоплеч, высок (где-то под метр девяносто) и невероятно обаятелен. Все вместе, да плюс спортивная гибкая фигура, делали Пашку просто неотразимым для нас, девчонок, только вступающих во взрослую жизнь. В ту далекую пору мы искали приключений, новых впечатлений и знакомств. Но самое главное – первой любви и, естественно, секса и чувственных наслаждений.