Кома

Шурша и шелестя разбрызгивающимися каплями, пронеслась машина, – цвет было не разобрать: уже наступила ночь. Прохожих на улице не было, только ломанулся через дорогу неопределённого цвета котяра, вытягивая в беге лапы. Чёрный? Тоже не разобрать. На всякий случай Николай быстро плюнул три раза через левое плечо – как раз, судя по старой байке, на сидевшего там чёрта. В первый раз за полдня ему захотелось в туалет, – сдуру не зашёл на отделении перед уходом. Впрочем, до дома всего-то было два квартала, так что дотерпеть можно.

Справа оставался небольшой скверик, отделявший от улицы крупное, бордово-красное, если смотреть при свете дня, здание, забитое полудюжиной каких-то контор. Одних «Что-то-там-проект» было штуки четыре. За сквериком ещё пара обычных, мрачно-тёмных сейчас домов, потом ещё один перекрёсток со светофором – почти бесполезным, за малым количеством транспорта на короткой улице. И дом. Снова захотелось есть – до вожделения. Сделать себе бутерброд с колбасой, и откусить от него сразу половину, пока мама греет суп. Причём озираясь, чтобы не отняли.

Навстречу попался первый за всё время прохожий – неторопливо идущий мужик среднего роста в расстёгнутой, несмотря на морось, кожаной куртке. Он равнодушно посмотрел на расслабленно шагающего Николая в свете раскачивающегося на проволоке фонаря, и прошёл мимо, ничего не выразив лицом. Гуляет человек. Было тихо, только шуршали по оставшемуся далеко позади проспекту автомобили, и шлёпали по мокрому асфальту подошвы, да из какого-то окна раздавалось ритмичное глухое «бум-бум» неразборчивой рок-мелодии. Сзади, совсем рядом, послышался звук торопящихся лёгких шагов, и Николай со смешком подумал, что девушка из маршрутки всё же решила его догнать, – скорее всего всё же не для того, чтобы познакомиться, а чтобы не идти в одиночку по тёмной и неожиданно пустынной улице.

Спасла его пижонская, в общем-то, оставшаяся ещё с танцевальных времён привычка: при необходимости обернуться на ходу, – не оборачиваться, а делать, не останавливаясь, пируэт. Только из-за этого сильный, направленный в его правый бок удар ножа, который он уже не успевал отбить, вышел не колющим, а режущим. Лезвие скользнуло по спружинившим нижним рёбрам, без труда рассекая кожу и поверхностные мышцы, но Николай ещё продолжал своё движение, и нож выдрало из его тела сквозь лопнувшую наискосок куртку, вместе с карманом, за который он зацепился на долю секунды. Бок обожгло резкой, горячей болью, сразу рванувшейся вверх, к груди, и вниз, – потёками, к паху. Ушедший 30 секунд назад за спину человек, – это был он, – ударил ещё раз: справа-налево и вниз, и наученный этому в первый же свой год занятий рукопашкой Николай увернулся, – и тут же нырнул во «встающий» кувырок через дёрнувшее болью плечо. На метр увеличив дистанцию, и при этом разворачиваясь и вставая в стойку. Одного взгляда на надвигающегося, пригнувшегося бойца, поводящего ножом перед собой, хватило ему, чтобы оценить ситуацию совершенно трезво. Не потеряв ни секунды, он сделал именно то, что должен сделать в подобной ситуации любой нормальный человек, если у него не стоит за спиной кто-нибудь из родных, девушка, ребёнок или товарищ на костылях: то есть бросился бежать. К исключениям Николай относил тех, кто серьёзно занимается рукопашным боем как минимум больше 10 лет, или имеет в кармане огнестрел. Ни к тем, ни к другим, двадцатипятилетний городской врач не относился, поэтому размышлять ему не требовалось. После всех произошедших перемещений, бежать пришлось в ту сторону, которая лучше ложилась под ноги, а не в ту, куда было надо, но это не имело никакого значения. Мужик топотал сзади, но Николай не оборачивался, разгоняясь и мерно выдувая из лёгких воздух, чтобы не мешать себе в эту секунду даже вдохом. Бок горел и дёргался, но он не отвлёкся даже на то, чтобы прижать к нему располосованную куртку, зная, насколько этот может сбить темп. Ну, давай, парниша…

На пятидесяти метрах он оторвался метров на пять – тот явно бросился за ним сразу же, не потеряв времени. На ста метрах – уже на все пятнадцать. Бегал Николай гораздо лучше, чем дрался. В лицо посветило фарами, и мимо пронеслась повернувшая с лежащего впереди перекрёстка машина. Не остановившаяся, разумеется, – мало ли, кто за кем бегает посреди ночи. Сзади не утихал топот, но он уже вышел на полный разгон: мышцы сожрали весь гликоген и теперь начинали гнать энергию из глюкозы крови, – на этом этапе должна сказываться тренировка. Сейчас выяснится, есть ли она у бегущего за ним мужика с ножом.