Кома

Когда все рассосались и мы остались с бухгалтершей вдвоем в кабинете, я призналась:

— Алиска, дело худо! Понимаешь, очень худо! Он не сам умер.

— Как это? Ты его столкнула?

— Нет! Что ты! — испугалась я. Хотя тон приятельницы говорил о том, что она вроде как и не против такого расклада. Очевидно, сама мечтала сделать такое. — Упал он сам. Но был жив! Но тут… карниз… грохнулся! На подоконник! И я, не думая, выкинула его за окно! Ну… с испуга! Это произошло на автопилоте, Алиска! Он свалился, карниз, а я оттолкнула! И он угодил… Угодил… Прямо…

— О боже! — зажала рот руками девушка, совсем как недавно я, поняв, о чем я ей талдычу.

— И я о том!

— Ты прелесть! — завопила вдруг она.

— Что?

— Ты его добила! Блин, я знала, что сам бы он никогда не сдох! Такие сволочи сами не умирают! Аллилуйя!

— Алиса! — грозно выкрикнула я, призывая к ее совести. — Так нельзя!

— Ты молодчинка! Я теперь тебе все прощаю! Даже вчерашнее!

— А что было вчера? — с напряженный интересом спросила я.

— Ты мне нагрубила! И не пустила на обед!

— Вот ужас-то… — Клон меня порядком уже бесит!

— Но теперь я все тебе прощаю! Ты такая классная! Избавила всю фирму от этого монстра!

Не успела я выразить появившуюся мысль, дескать, неизвестно какого монстра нам подыщут взамен, как тут дверь распахнулась, и на пороге нарисовался представительный дядечка в костюме цвета беж, лысеющий, в очках с крупными круглыми стеклами.

— Ксения Михайловна Борисова?

— Да, это я.

— Можно с вами переговорить наедине? — Алиска тут же смекнула и покинула комнату. — Можно присесть? — Не дожидаясь разрешения (хотя я была настолько ошеломлена произошедшим, что ничего бы не ответила еще минут пять), деловой господин сел на стул и начал выкладывать из своего портфельчика какие-то документы. — Да вы садитесь, садитесь. Я нотариус погибшего. Мне позвонили сразу, как только это случилось, по счастью, я был неподалеку, а документы ношу всегда с собой, так что вот он я! — Наверно, мужчина пошутил, потому что сам же улыбнулся вслед за своими словами, но мне смеяться отнюдь не хотелось. Я продолжала стоять возле окна с сурово-печальным выражением лица и молчать. — Итак, что у нас здесь… Ага, — пошелестев бумагами, выдал дядечка. — Вчера господин Бойко переписал завещание. Весь свой бизнес он оставляет вам, Ксения Михайловна. — Прошло две минуты. — Ксения Михайловна?

— А? — пискнула я.

— Я ожидаю хоть какой-то реакции! Я понимаю, вы со своим начальником были, наверно, нереально близки, раз ему угодно было оставить свою фирму не жене и детям, а вам, но все-таки первый шок уже должен был пройти, а горевать по усопшему после будете, на похоронах. Ага?

— А?

— Эх… Присаживайтесь, вы должны поставить свою подпись… В права наследования вы вступите через полгода. Будьте готовы к тому, что семья погибшего станет оспаривать завещание.

Он еще что-то долго говорил, объяснял, требовать ставить подписи и заполнять какие-то бумаги, я делала и слушала на автомате, затем выпроводила гостя, собрала вещи и смылась к другу Виталию.

— Давно тебя не видно! — поприветствовали меня радостно, пропуская в апартаменты. — Как встреча с принцем?

— Он меня усыпил, поимел и подарил виллу.

Виталик раскрыл варежку и начал часто моргать. Затем предложил переместиться на кухню и за стопариком все обсудить. Я согласилась, но с условием замены стопарика на чашку кофе. С алкоголем я решила завязать. Назло алкашке-клону.

— Рассказывай! — Я рассказала в подробностях всю историю, связанную с голландцем. — Здорово. Тебе досталась вилла. Радуйся! Замуж за него ты все равно не хотела. Что еще произошло?

— Я убила босса и получила его фирму.

Голиков подавился.

— Твоя первая жизнь продолжает радовать и радовать! Ну а как со второй дела обстоят?

— Ой, плохо. — Я поведала теперь триллер про нападение бандитов, избиение и преступный сговор начальника против меня. А также про поход в полицию. На последнем пункте повествования друг хмурился пуще всего. — Что такое? Что тебе не нравится? — не выдержала я.

— Не знаю… Если они сказали, что милиция — ой то есть полиция — куплена, зачем ты туда поперлась?

— Ну не знаю! А что мне еще оставалось делать?

— Лечь на дно. И не высовываться. Затем найти новую работу. Желательно без убийц поблизости и продажных генеральных директоров!

— Легко сказать. Где же я отлеживаться должна?

— Хотя бы на новой вилле! — прыснул он.

— Слушай, тебе смешно, а мне не очень! И коттедж у меня в другой жизни, соображаешь?

— Да-да, точно! Как я мог забыть!

— Прекрати эти издевки! — потому что друг в открытую похихикивал, как будто не понимая всю серьезность ситуации. — Ты что, не слышал? Меня хотят убить!

— Ой, ну не утрируй! Если б хотели убить, давно бы это сделали. А так — избили, решили, что урок ты усвоила — ну и наивные же эти твои бандиты! плохо же они тебя знают, — и теперь отвяжутся.

— Но генеральный ясно сказал: «Я с ней разберусь!»

— Ты же сама сказала, что не уверена, что разговор шел именно о тебе! Расслабься. Я же говорю, ляг на дно. Хочешь, поживи у меня. Ты все равно безработная. Опять.

Голиков снова хихикнул, за что получил затрещину.