Кома

Еще бóльшие странности начались позже. Когда меня на работе хвалили за поступки, которых я не совершала. И всегда, всегда это был предыдущий день! Который я помнила очень хорошо, потому что склерозом не страдала. И в котором не было этих поступков. А с мужчиной этим, несмотря на то, что в наших сердцах быстро воспламенилась сильная любовь, мы могли видеться только через день (хотя для него, повторяю, встречи происходили ежедневно). Так продолжалось довольно долго, и я потихоньку стала сходить с ума. Я начала путаться, в какой из двух жизней я живу. В одной происходили страшные вещи, и я стала называть ее „адова жизнь“. Во второй все было безоблачно, и она стала „райской“. В райской я могла начинать любое дело и знала, что все выйдет даже лучше, чем я хочу. В адовой стоило запереться на замок и вовсе не выходить из дома. А когда я все-таки выходила, то люди меня пугались. Впрочем, это началось значительно позже — через двадцать лет. Все эти годы я искала способ оставить одну жизнь ради другой. Райской. У меня там было все. А здесь только подозрительность сослуживцев и настороженная заботливость подруг, пару раз отводивших меня к психиатру. Но и врач не смог мне помочь. Когда привезли эти камни… Я только посмотрела на них… И поняла. Я все поняла. По своим каналам выяснила, где их добыли, и отправилась туда в отпуск. От местных жителей услышала много мифов и откровенных баек, но одно я поняла точно — эти редкие камни (голубые алмазы) служат проводниками между параллельными мирами. Читатель скажет, старая бабка нафантазировала себе… Но я много перечитала фантастической литературы за последние годы и, да, нахваталась терминов, но твердо уверовала, что это были не просто фантазии авторов. За силой воображения скрывалась сила Страха. О, они знали, что в такую ситуацию можно попасть, и боялись этого. И сублимировали свой страх в литературное искусство. Ушла от темы… Ах да, так вот, камни. Я их украла. Украла в райской жизни, так как предполагала, что здесь я не оставлю никаких следов и меня никогда не поймают. Так оно и вышло. В адовой начались подозрения, но ничем не могли подкрепиться: в этой жизни их украл кто-то другой. А может, они просто испарились. Зато мои камни переместились за мной в параллельное существование. Долго-долго я добивалась встречи с ведущим экстрасенсом мира. Даже мои связи не могли мне помочь сделать это быстрее. Очередь расписана на века… Зато он мне сказал, что надо предпринять. Наконец-то я выяснила, как оградить себя от этого кошмара. Как перестать просыпаться в одиноком, хоть и красивом, доме и общаться с теми, кто считает тебя душевнобольной. Как перестать попадать в переделки, как перестать ошибаться и просто наслаждаться счастьем. Счастьем с ним и нашими детьми. В пятьдесят не рожают, скажите вы? А я и не рожала. Мы со временем усыновили детей. А в адовой жизни мы так и не познакомились. Поэтому и детей тут у меня нет. Там — вся моя жизнь. Здесь — пустота».

На самом интересном месте в калитку настойчиво позвонили.

— Кого черт принес, — бормотала я, с большой неохотой убирая письмо под подушку и спускаясь на первый этаж. Калитку можно было открыть и изнутри, не выходя на улицу, и чтобы не мерзнуть, я так и поступила, нажав нужную кнопку, даже не спрашивая, кто явился: все равно скоро его увижу. Жизнь эта хорошая и опасаться мне, соответственно, некого. Впрочем, я была уверена, что это баба Зоя, что-то вспомнив ценное, решила прийти и рассказать, но ошиблась: на пороге стоял бородатый мужичок небольшого росточка.

— Федор Иваныч! — узнала я и кинулась к нему, как к родному. Еще свежо было воспоминание, как он пытался застрелить меня из пальца.

— Девица, здравствуй, а мы, чай, знакомы? — удивленно спросил он, боясь даже переступить порог. Мужчина был старой закалки и напористых барышень остерегался.

— Ну конечно же! Как это вы не помните?

— Прости, деваха, запамятовал старый. Не обижайся на пня ветхого.

Стукнув себя по лбу, я поняла, что это я ветхий пень, а никак не Иваныч. Знакомство-то состоялось в другой жизни. В так называемой плохой. Скоро и меня знакомые к психиатру поведут… Надо же, как хорошо я понимаю мысли и чувства незнакомой мне лично Агриппины Алексеевны. Ни один человек на свете ее никогда бы не понял. Кроме меня. Я просто-таки повторяю ее печальную судьбу.

— Заходите… Кофе, чай? — уже с недовольством предложила я, вспомнив, что время сейчас впустую расходовать нельзя, а ему еще неизвестно что надо, может, тоже мастак поболтать.

— Да нет, девочка, не буду. Ты скажи мне, кто ты да откуда. Я тут вроде за старшего, ну и решил познакомиться. Должность такая — знать все и обо всех.

— Окей. — Я затолкнула-таки мужчину в дом. — Сейчас принесу документы.

— Ой, нет, что ты, не надо. Я верю-верю!